В этой же, вновь открытой, теме, посвященной памяти казачьего поэта и общественного деятеля в казачьем сообществе – Павла Сергеевича Полякова, я хотел бы рассказать о нашей встрече с дочерью и внуками Павла Сергеевича: Натальей Павловной, Александром и Сюзанной.
Встретиться мы договорились в г. Нёртинг (Nörting, Бавария, Германия), где жил одно время Павел Сергеевич с семьей, и на кладбище которого упокоена его урна с прахом. На кресте стоят имена двух человек - самого Павла Сергеевича, и его отца - Сергея Алексеевича Полякова. Однако в данной могиле Сергей Александрович не захоронен. Его прах находится на другом кладбище, здесь же указаны его дата рождения и дата смерти, для поминовения живущим в этом городе внукам Павла Сергеевича.
Слева направо : Сюзанна (внучка), Наталья Павловна (дочь), я, Александр (внук), Евгений Мартынюк.
Могила Павла Сергеевича Полякова и его отца Сергея Алексеевича Полякова:
Почтив память выдающегося казачьего поэта и прозаика, мы ещё долго были на кладбище, разговаривая о том, что сегодня происходит в России, осуществляется ли восстановление казачьей жизни на Дону, затрагивая вопросы как общественные, так и политические.
Далее мы прошли от кладбища по улице к дому, где жил Павел Сергеевич и Наталья Павловна. Вид входа на кладбище:
Центральная аллея, ведущая к Часовне на Кладбище:
У дома, где жили Поляковы:
Балкон дома, примыкающий к спальне и одновременно к рабочему кабинету Павла Сергеевича:
После прогулки по городу, мы зашли в кафе, где Наталья Павловна стала рассказывать о своём отце. Проясняя те вопросы, которые меня интересовали из его жизни. Самым главным в разговоре для меня было понять: каков был Павел Сергеевич в жизни, вне политики, вне общественной деятельности, вне борьбы, которую он вёл всю свою жизнь, а в кругу своей семьи, где человек обычно предельно открыт и искренен.
Наталья Павловна подробно, а главное очень зримо смогла показать нам образ своего отца по тем воспоминаниям, которые у неё остались с детства.
Он, как и любой казак, очень нежно относился к своей дочери, уделяя много времени её воспитанию и образованию. Практически каждый вечер он рассказывал ей сказки, им же самым придуманные – про разных животных, которые мирно жили вместе, и тем, кто хотел их рассорить, они противостояли дружным единством. Уже позже она стала понимать, что отец рассказывал ей не про животных, а о людях разных национальностей, которые должны находить те пути совместного жительства, которые бы не приводили к взаимной злобе и взаимным войнам.
Когда Павел Сергеевич просыпался утром, в доме это не могло остаться не замеченным, потому что он сразу же начинал играть какую-нибудь казачью песню.
А пел он очень хорошо и часто, особенно, когда приезжали к нему его соратники и друзья-казаки. Они садились за стол и, поужинав, начинали играть казачьи песни – с разноголосисцей, на перетяг, так, как их играли в старину в родных казачьих хуторах и станицах. По этому поводу был один примечательный случай.
Однажды к Павлу Сергеевичу приехали его сослуживцы по полку (периода Гражданской войны). Ну, по такому случаю накрыли стол и, как положено, после второй выпитой рюмки заиграли казачьи песни. При этом, несколько казаков, приехавших в гости, от радости встречи с боевыми товарищами начали сверх силы голосить, на что Павел Сергеевич, всегда сразу же реагировал, сделав жест пальцами - что, мол, брат, перебарщиваем. Начали постепенно выстраивать и подстраивать голоса друг под друга и под мотив песни.
А в это время соседи-немцы позвонили в полицию и попросили приехать их, чтобы усмирить разгулявшуюся компанию. Минут через десять подъехал патруль к соседскому дому, откуда поступил звонок. К полицейским вышла семейная чета немцев и все вместе они было направились к дому Полякова.
Но в этот момент из его дома уже неслась задушевно льющаяся казачья песня, исполняемая хором казаков, как единое целое. И полицейские, и позвонившие к ним немцы, стояли и слушали их. Вначале одну, потом вторую, третью, простояв так минут 20 и не двигаясь с места. Потом один из полицейских обернулся к семейной паре и спросил: «Вы настаиваете, чтобы мы это пресекли? Ведь это же бесплатный концерт великолепных по исполнению песен!»
Пара закачала отрицательно головой и села рядом с домом слушать и дальше те песни, которые слышались из дома Поляковых. А полицейские уехали назад в участок.
Об этом случае Наталье Павловне, тогда совсем юной девочке, на следующий день рассказала другая соседка, которая все это видела со своего участка и наблюдала за разворачивающимися событиями.
Таких эпизодов из жизни Наталья Павловна рассказала довольно много, и везде облик её отца представлялся как облик человека жизнелюбивого, веселого и очень компанейского ("душа компании").
При всем при этом, в его душе была всегда видна та грусть, которую он испытывал в тоске по своей Родине, по тому укладу жизни, в котором прошло его детство – называя его земным раем, которого казаки были лишены богоборческой большевистской властью. И её он искренне презирал. Презирал и тех, кто её оправдывал и искал ей объяснения.
И не был он ни русофобом, ни русоненавистником (что нередко можно слышать в поверхностных суждениях о личности Павла Сергеевича) - он просто любил свой народ, свою землю, тот уклад жизни, что был среди казаков – их он и воспевал в своей прозе и в лирике, и ради них жил.
Примечательна в этой связи встреча П.Н. Краснова и П.С. Полякова, которая произошла на одном из совещаний в Главном Управлении Казачьих Войск в Германии в 1944 году.
Пётр Николаевич, подойдя к Полякову, твёрдо и холодно заявил, что он "не разделяет его позиции по поводу идей казакийцев, однако (при этом он положил руку на плечо Павла Сергеевича и продолжил), Ваши стихи удивительно хороши и полезны для казаков. Я каждый вечер перечитываю их и понимаю, что Вы – казак без примеси. Так что послужим ещё родному Дону и казачьей земле вместе».
Несмотря на различие во взглядах, Павел Сергеевич очень тепло и уважительно относился к Петру Николаевичу Краснову, и считал его лучшим Атаманом ВВД за всю его историю.
И всегда, когда возникали споры среди казаков о роли Атамана, он неизменно говорил, что то, что было сделано Красновым П.Н. в годы его правления на Дону, никто бы лучше него сделать не смог. Поэтому весть о казни Атамана в Москве вызвала в нём очень тяжелые страдания и переживания вплоть до самой смерти.
Удивительно и другое – его отец, Сергей Алексеевич Поляков, был убеждённый монархист.
Сергей Алексеевич Поляков, 1950 г.
И Наталья Павловна не раз была свидетелем этих бесед. На удивление, они всегда и неизменно проходили в очень спокойной атмосфере, с уважением к аргументации и словам друг друга. Она никогда не слышала ни ожесточения в возражениях, ни тем более, повышенной интонации в беседах. Всё обсуждалось спокойно и по-доброму. И всегда после подобных встреч они обнимались, целовались и так до следующего раза.
Говоря о романе «Смерть Тихого Дона», Наталья Павловна сразу же сказала, что этот роман практически автобиографический, в особенности описания детства, где Павел Сергеевич точь-в-точь описал то, что он чувствовал в это время будучи ещё мальчишкой и впоследствии очень страдал, понимая, что его дочь не сможет испытать и прочувствовать того очарования и той жизни на Дону, о которой он всегда с трепетом вспоминал и рассказывал не только ей в детстве, но уже и её внукам, которые также помнят Павла Сергеевича как удивительного рассказчика и заботливого дедушку.
Но, к сожалению, для него самого детство закончилось как-то сразу и неожиданно:
Родился он 7 (20) декабря 1902 года, на хуторе Разуваев станицы Островской, Усть-Медведицкого округа, Области Войска Донского. Из дворян ОВД. Отец – полковник Сергей Алексеевич Поляков.
Детство его прошло на родном хуторе, а затем он был отправлен родителями на учёбу в Камышинское реальное училище. Весной 1918 года 16-летний Павел Поляков принял участие в казачьем восстании против большевиков в Усть-Медведицком округе. Награжден Георгиевским крестом. Затем в рядах Донской армии. Служил в Атаманском полку. В начале 1920 года в составе 13-го Донского полка, вместе с родителями отступил по Черноморскому побережью Кавказа в Грузию. Через некоторое время в г. Поти скончалась его мать. Павел вместе с отцом, полковником С.А. Поляковым, перебрался в Крым. Здесь он был зачислен в конвой генерала П.Н. Врангеля.
В начале ноября 1920 года эвакуация из Крыма в Турцию. С 1921 года – в Югославии. Здесь он был зачислен для завершения образования в Донской кадетский корпус в Билече (Герцеговина).
Про этот отрезок времени хотел бы добавить несколько строк.
В детстве, занимаясь с луком, малолетний Павел, нечаянно, наконечником стрелы повредил себе глаз и впоследствии всегда выглядел немного прищуренным на него.
В 1920 г. из-за неудовлетворительно организованной эвакуации с Новороссийска, он вместе с отцом и матерью вынужден был уходить в горы и через перевалы добираться до Поти. Путь этот был крайне трудным и опасным. В особенности для мамы Павла, т.к., кроме тягот самого пути, она очень сильно переживала за жизнь сына, который вместе с другими молодыми казаками ходил в разведку, определяя путь дальнейшего следования. Иногда до неё доносились издали оружейные выстрелы, и она истово молилась, чтобы ушедшие дети остались живы.
Как-то раз, уже находясь в Поти, Павел забежал в дом напиться воды, воротник рубахи был расстёгнут, а пуговка мотылялась на еле державшей её нитке. Мать попросила задержаться Павла, чтобы пришить пуговку. Взяла иголку с ниткой, подошла к нему и продевая иглу в пуговицу, наколола палец. Слегка вскликнув, она откинулась назад на лавку… и тут же умерла.
Павел Сергеевич часто вспоминал этот трагический момент и постоянно говорил, что, разумеется, она умерла не от укола иглой – просто её сердце больше не могло выдерживать те страдания, обрушившиеся на судьбы милых и любимых ею людей.
Что же касается Георгиевского креста, полученного им во время Гражданской войны, то тут он всегда отшучивался, что, мол, получил его "со страху, дуриком, незаслуженно". Хотя, безусловно, заслуга в его получении была вполне оправданна.
По рассказу самого Павла Сергеевича, дело было так. 1919 год. Лежат они, с полсотни казаков, в засаде, полукругом, прикрывая отход полка. А наступают на них красные латыши, жутко зверствующие на Дону, и об их зверствах казаки наслышаны. Командир засады находился слева полукруга за пригорком, а Павел был на самом краю справа. Перед тем, как занять позиции, командир им сказал, что лежать нужно тихо, чтобы даже комар не учуял, и что атаковать нужно только по его команде: как он вскочит, так сразу - все за ним в бой.
Ожидали подход красногвардейцев слева, потому там и залег командир, распределив всех остальных по правую руку от себя. Залегли. Лежат час, два, все постоянно смотрят налево, ждут, когда командир даст команду. Смотрит влево и Павел, однако, каким-то непонятным образом он почуял, что кто-то справа от него крадется. А дело было под вечер. Стал он присматриваться и увидел в высоком бурьяне здоровенного красногвардейца-латыша, тихо пробирающегося в их сторону. А за ним – других, также вполуприсядку продвигающихся латышей.
Крикнуть нельзя – услышат. Смотрит влево, в направлении командира – команды нет и нет, а враг всё ближе и ближе, и когда тот подполз уже совсем близко, стало так жутко и страшно, что Павел, не дожидаясь команды, выхватил шашку одной рукой, другой взял револьвер и бросился вперед на красный отряд – рубанул первого, выстрелил во второго, третьего, а тут подоспела и вся застава, порубав и перестреляв сопротивляющихся, а остальных обратив в бегство.
Вот за этот бой и был награжден Павел Сергеевич Поляков Георгиевским крестом.
Продолжение см. далее...