Тема восстановлена из заблокированного форумаЧернец
Количество сообщений: 685
Дата регистрации: 2008-12-23
СообщениеТема: Re: Чернецов В.М.: Служил казачеству он честно и жизнь отдал за Дон родной ... Пт Сен 03, 2010 9:38 pm ДОНСКАЯ АРМИЯ. (Полное исследование) А.В. Венков
ГЛАВА 4. ПОСЛЕДНИЙ ПОХОД ЧЕРНЕЦОВА.Формально Чернецову противостояли казачьи полки, провозгласившие и признавшие власть Донского Ревкома (таких набиралось больше двадцати) и большевистские войска Петрова и Саблина. Но Красная гвардия была рассредоточена на нескольких направлениях и имела, как считали сами ее вожди, «ничтожную организацию для ведения полевой войны», а снятые с фронта солдатские полки разбегались по домам. «Все уезжают из-за самых жалких побуждений, предавая интересы свободы»,- жаловался Сиверс . «Революционные» казачьи полки тоже, «вообще говоря, не желали ни с кем воевать» .
Чернецову с его двумя сотнями штыков была придана 4-я рота Офицерского батальона Добровольческой армии (50 штыков) под командованием подполковника Морозова, состоявшая в основном из прапорщиков военного времени, в прошлом – студентов Донского политехникума, народных учителей; кадровых офицеров в ней были единицы. Основные силы «добровольцев» в это время перебрались в Ростов. Появись они среди казачьих станиц против «революционных» казачьих полков Подтелкова, и те впрямь могли стать революционными. По данным В.Е. Павлова, 4-я рота выдвинулась на станцию Зверево еще 9 января .Донской артиллерист Е.Ковалев вспоминал, что вечером 11 января 50 офицеров в офицерском собрании в Новочеркасске отобрал сам Чернецов, поскольку часть его отряда была распущена по домам, и на фронте, по словам Каледина , было всего 67 штыков .
В первый же день выступления (11 января) чернецовцами были без боя заняты Александровск-Грушевский, Сулин, Горная, головная группа заняла станцию Черевково. Серьезного сопротивления можно было ожидать на узловой станции Зверево, где стояли эшелоны 8 и 43 Донских полков и сотня 2-го Донского запасного полка, наиболее преданного Донскому Ревкому.
Предполагая возможность столкновения с ними, Чернецов вернулся в Новочеркасск за артиллерией. 12 января вечером он прибыл в юнкерскую батарею Миончинского и просил 2 орудия. На батарее уже был некомплект, так как 13 юнкеров были посланы на ст. Чир в распоряжение полковника Мамонтова, и Миончинский отослал Чернецова в штаб Добровольческой армии. Чернецов ответил: «Если мы будем делиться на казаков и «добровольцев», то через два дня здесь будут красные, и не останется ни тех, ни других», после чего поехал к генералу Алексееву.
Корнилов приказал передать Чернецову 1-й взвод юнкерской Михайловско-Константиновской батареи (2-й взвод был послан на Таганрогское направление к Кутепову). 13 января была назначена погрузка, но Чернецов получил известие, что Донской запасной артдивизион, протестуя против увоза их орудий, идет громить Атаманский дворец, и вывел юнкеров к дворцу. Опомнившись, казаки послали делегацию с повинной, а юнкера и орудия снова направились на погрузку.
Эшелон был составлен следующим образом: впереди товарная платформа с орудием, затем паровоз тендером вперед, на нем пулеметы, далее классные вагоны с людьми и товарные с лошадьми, за ними паровоз с пулеметами и платформа с орудием.
14 января эшелон прибыл на станцию Каменоломня, где уже стояли две сотни партизан.
Весь день 14 января чернецовцы переговаривались с казаками, стоявшими в Зверево, по телеграфу. В сумерках чернецовский эшелон подошел к станции. Своих партизан Чернецов предупредил: «Не курить! Соблюдать тишину! Перед нами казаки. Попробуем уладить мирным путем» . Казаки стали собираться в ожидании митинга, но чернецовцы внезапно открыли пулеметный огонь над головами митингующих. 8 и 43 полки разбежались по домам, сотня 2-го запасного сдала оружие.
Проходя узловые станции и двигаясь вперед, на Каменскую, чернецов неминуемо подставлял фланг и даже тыл под удар большевистских эшелонов со стороны Украины. Поэтому захваченные станции приходилось закреплять, оставляя гарнизоны. Эту роль Чернецов отводил офицерам из Добровольческой армии, так как их появление в передовой цепи чернецовского отряда могло озлобить казачьи полки Донревкома.
В Зверево с полуротой (56 офицеров) остался есаул Лазарев . Остальная часть отряда, не выходя из вагонов, двинулась на станцию Замчалово. И тут боя не было. Пропущенные вперед подтелковскими казаками красногвардейцы бежали. На самой станции чернецовцы поймали двух «комиссаров», один из которых оказался однофамильцем знаменитого Дыбенко.
Подошли к Лихой, снова начали переговоры с казаками. Дали 15 минут на размышление, время истекло. После двух выстрелов шрапнелью и слабой перестрелки вступили в Лихую. Противник отошел на Каменскую. В Лихой осталась объявившая нейтралитет 5-я сотня Атаманского полка, которую все же разоружили. В столкновении за Лихую чернецовцы потеряли одного убитого – сотника А.Н. Туроверова из офицерской роты.
В Лихой переночевали. Здесь планировалось оставить офицерскую роту, чтобы прикрывать ветку на Украину, на станцию Дуванная. В Каменскую был послан ультиматум сдать станицу, срок его истекал в 12 часов 16 января.
Задолго до истечения срока ультиматума, 15 января в 6 часов вечера на ст. Зверево со стороны Харькова вышла большевистская колонна с блиндированным поездом. Чернецовцы и подошедший им на помощь из Новочеркасска взвод 1-го Офицерского батальона отбивали атаки пулеметным огнем. В 10 часов вечера, когда пулемет заклинило, офицеры, потеряв 1 убитого (сотника В.В. Алифанова) и забрав с собой 5 раненых, прорвались сквозь охватившие Зверево большевистские цепи и ушли на ст. Черевково, к Новочеркасску.
Большевики все же чувствовали себя неуютно меж Черевково и Лихой, занятых партизанами и «добровольцами», и на ночь ушли из Зверево. Станция гордо объявила себя нейтральной.
16-го бой за Зверево возобновился. Чернецов с 4-й офицерской ротой и 1 орудием капитана Шперлинга вернулся от Лихой. С юга, от Черевково, нажал срочно высланный из Новочеркасска весь 1-й Офицерский батальон. Потеряв 1 убитого и 7 раненых, Чернецов восстановил положение, закрепил за собой Зверево.
В это время срок ультиматума, посланного в Каменскую, истек. Была перехвачена телеграмма (приводится с сохранением орфографии): «Скажте там чдо сигодня 12 часов дня ожидается бой подкаменской Чернецов подходит такчдо может быт придтся закрыт кантру прапаст. Паняли? Нач рвлюционый камитет ограбив казначейство кажс скрылся ктя комисар говоритчдо ен назтанции но я был вштабе камитета и там сидят палтара человика тильку штаб занимается прыврженцеми првительзтва…» . Не дожидаясь исхода боя у Зверево, в 3 часа пополудни 16 января эшелон чернецовцев под командованием Миончинского вышел на Каменскую, но у станции Северо-Донецкая его встретили цепи противника.
Чернецовцы высадились из вагонов, юнкера спустили с платформы орудие, их наблюдатель без всякого прикрытия вскарабкался на телеграфный столб. Цепь двинулась на цепь…
С 15 до 20 часов 16 января шел бой. Руководил им поручик Курочкин. На правом фланге противника были цепи Красной гвардии, на левом – цепи лейб-гвардии казачьего полка. Лейб-казаки почти не стреляли. От их цепи прискакал парламентер, герцог Лейхтенбергский, и предупредил, что лейб-казаки сражаться не будут и уйдут в Каменскую. Лейб-казаки действительно ушли, их сменили цепи красногвардейцев. По другим данным, парламентером прибыл сотник Атаманского полка с двумя урядниками. Он предложил чернецовцам вернуться в Новочеркасск. В ответ Миончинский предложил всем казакам, которые противостояли чернецовцам, собраться вправо от пути (на их левом фланге) и обещал, что по ним стрелять не будут . До темноты красногвардейская батарея обстреливала чернецовцев, но не принесла им особого вреда. Около 20 часов, когда от Зверево вернулся Чернецов, партизанские цепи поднялись на «ура», сбили противника и захватили Северо-Донецкое.
Потери партизан были ничтожны, поскольку красные весь огонь сосредоточили на эшелоне и на орудии. Погибли 2 юнкера, еще 2 юнкера и 1 офицер-пулеметчик были ранены.
Ночь с 16 на 17 января передовые части Чернецова провели на полустанке Северо-Донецкое.
Утром 17 января части Донского Ревкома, подкрепленные прибывшими еще 16 числа воронежскими красногвардейцами, двинулись из Каменской в наступление.
Чернецов в это время в Лихой встречался с подтелковской делегацией, которая, возвращаясь с переговоров из Новочеркасска, догнала откатывающуюся на север «линию фронта».
Партизанская разведка донесла, что от Каменской наступает Красная гвардия, донские гвардейские полки, 6 и 30 Донские батареи. Приказав арестовать и запереть подтелковскую делегацию, Чернецов отбыл в Северо-Донецкое.
Батареи противника не успели даже развернутся. Стремительной контратакой партизан революционные войска были опрокинуты и побежали к Каменской. Донской Ревком в панике бежал на север, на станцию Глубокая, успев связаться по телеграфу с Харьковом и официально признать власть СНК во главе с Лениным.
Преследуя «революционных» казаков и Красную гвардию, чернецовцы прошли Каменскую, перебрались через Донец и вечером 17 января заняли Глубокую, отбросив противника дальше на север, на Миллерово. Противник, выявленный в Глубокой, оценивался чернецовцами в 1500 штыков Красной гвардии (помимо казачьих полков), 4 батареи, 20 пулеметов. В самой Глубокой чернецовцами было захвачено 10 пулеметов.
В суматохе боя и наступления о подтелковской делегации забыли, и ей удалось бежать кружным путем на Миллерово.
На ночь основные силы чернецовцев были отведены в Каменскую, туда же перебралось командование отряда. В Каменской развернулось формирование еще одной сотни отряда (разные источники называют ее 2-й, 3-й или 4-й) из местных реалистов и офицерской дружины из офицеров Атаманского полка и других казачьих полков. Командиром новой сотни был назначен есаул Дынский, командиром 1-го взвода – сотник Брыкин.
Тогда же Чернецову стало известно о новых планах противника.
Во время «беспорядков» в Каменской не потерявший головы штаб 5-й Донской дивизии организовал среди «революционных» казаков агентурную разведку. С этой целью полковником М.М. Поляковым в среду «комитетчиков» был заслан есаул М. Попов. «…Кроме того в мою задачу входило агитировать в казачьих революционно настроенных частях за разъезд казаков по домам»,- вспоминал «агент» .
Начальник 5-й донской дивизии генерал Усачев получил от засланного есаула и передал Чернецову донесение, помеченное 17-м января, следующего содержания: «Из революционно настроенных казаков 27, 44, лейб-казачьего, Атаманского и 2-го запасного полков войсковой старшина Голубов спешно сколачивает боевую конную группу, которая через несколько дней при поддержке уже подошедшей из Луганска и Воронежа красной пехоты двинется на Новочеркасск. Пехота со станции глубокая по полотну железной дороги, по льду через Донец на Каменскую; конница – через хутор Караичев Гундоровской станицы ударит на ст. Лихая, обходя с тылу полковника Чернецова с его отрядом в Каменской и выходя на прямую Лихая – Новочеркасск, сто с лишним верст, - что равносильно гибели Новочеркасска, так как кроме Чернецова на этой короткой линии уже никто не сможет удержать Голубова от вторжения в него» .
Подлинность донесения вызывает сомнения. Оно помечено 17 января, но Ченецов в нем назван полковником, хотя сам он об этом узнал 19-го вечером. Видимо, донесение было восстановлено автором через несколько лет по памяти. Для нас главное в нем то, что еще при жизни Чернецова в среде большевиков выделился военачальник (известный авантюрист Н.М. Голубов), который, не надеясь на боеспособность казачьих полков, стал сводить вместе наиболее боеспособных казаков разных частей (так, собственно, создавались и партизанские отряды), чтобы одним ударом захватить Новочеркасск, но первый удар предназначался по единственной преграде – отряду Чернецова.
Получив такую информацию, Чернецов решил опередить Голубова и стал разрабатывать операцию против Глубокой. Но непредвиденные обстоятельства заставили его отложить это мероприятие.
В тот же вечер 17 января колонна Красной гвардии начала наступление со станции Дуванная на станцию Лихая. Около сотни офицеров гарнизона вступили в бой с первым эшелоном наступающих. Примерно 400 красногвардейцев наступали в трех цепях. Их поддерживала батарея трехдюймовок и взвод тяжелой артиллерии. Потеряв 4 убитых и 10 раненых, офицеры отступили из Лихой и двинулись по путям на север, к Каменской.
Большевики, заняв Лихую, свернули на юг и утром атаковали Зверево. Подъесаул Лазарев, державшийся в Зверево с 50 офицерами и юнкерами, дважды поднимал своих людей в контратаку…
С севера, от Каменской, на Лихую повели наступление чернецовцы. Сам Чернецов пока оставался в Каменской, готовил операцию на Глубокую. Он послал на Лихую 1-ю сотню отряда, состоявшую из «старых» партизан, и 2 орудия. У полустанка Северо-Донецкое чернецовцы встретили ушедших из Лихой офицеров.
Цепь партизан (дистанция 15 шагов) развернулась справа от железнодорожного полотна, цепь офицерской роты – слева. Два орудийных расчета под командованием штабс-капитана Шперлинга должны были вести огонь прямо с площадок эшелона. Всего в бой пошло около 200 человек.
На станции Лихой и на подступах к Зверево по подсчетам белых было примерно 2,5 тысячи красногвардейцев. Костяк их составлял 275-й запасной пехотный полк, латыши и рота из пленных немцев под командованием поручика Шребера .Советские источники называли отряды Макарова и Клочкова силой 500 штыков, 25 всадников и1 девица, кроме того винтовки и по 50 патронов были розданы рабочим механических депо .
Бой начался с 8 часов утра (причем первый же партизанский снаряд снял с крыши станции красных наблюдателей), но в решающую атаку чернецовцы перешли после12 дня. По свидетельству очевидцев со стороны большевиков, из-за обилия забивших станцию эшелонов и «трофеев» большевистские орудия невозможно было «подвинуть», и они стреляли по своим .
Участник боя, знаменитый донской поэт Н.Н. Туроверов, вспоминал, что цепи чернецовцев без выстрела двигались к станции, поддерживаемые огнем двух орудий и двух пулеметов. «Наконец, наша цепь, внезапно сжавшись, уже в двухстах шагах от противника, с криком «Ура!» бросилась в штыки. Через двадцать минут все было кончено.
Беспорядочные толпы красногвардейцев хлынули вдоль полотна на Шмитовскую, едва успев спасти свои орудия. На путях, платформах и в сугробах, вокруг захваченных двенадцати пулеметов, осталось больше сотни трупов противника» . «Преследовали красных лишь пулеметы да редкие снаряды, - вспоминал еще один партизан. – Бой был жаркий, и до оставления Дона мы такого больше не видели» .Белогвардейские источники сообщили, что взято 16 пулеметов, командир Красной гвардии Макаров убит, захвачен поезд с мануфактурой, копченой рыбой, сушеными абрикосами, изюмом, миндалем. Потери большевиков определялись в 300 трупов. Более практичные юнкера-артиллеристы отметили, что захватили 10 пулеметов 5-го пулеметного полка и 1000 снарядов. Потери красных они определили в 25 % . Скромнее всех оценил потери красных еженедельник «Донская волна». Корреспондент записал, что в 20 саженях от дороги лежали 50 трупов, и отметил пленных красногвардейцев, которым уже был «подписан приговор». Вместе с расстрелянными пленными, видимо, и набиралось 100 трупов большевиков, о которых говорил Туроверов.
Советские историки признавали, что колонна Саблина «получила сильный контрудар от добровольческих частей и отошла со значительными потерями, покинув также и станцию Зверево» .
Действительно сам Корнилов, встревоженный появлением большевиков в Зверево и Лихой, выслал из Новочеркасска на север, на Зверево, остальные роты 1–го Офицерского батальона, и они одним своим видом заставили Саблина, побитого под Лихой, откатиться на украинскую территорию.
Отряд Чернецова в бою за Лихую потерял убитыми 11 человек (5 офицеров и 6 партизан) и ранеными 20. Газета «Вольный Дон» 19 января опубликовала список убитых, число которых почему-то превышало официально объявленное (видимо, перечислили всех убитых с начала похода). В списке значились: штаб-ротмистр 12-го Ахтырского гусарского полка В.А. Греков, сотник 17-го Донского полка Р.А. Сидоренко, прапорщик 2-го запасного кавалерийского полка Н.Н. Попов, прапорщик 277-го запасного пехотного полка В. Калугин, хорунжий 44-го Донского полка А.Н. Туроверов, студент Н. Марченко, кадет Одесского корпуса Г. Суржин, юнкера Михайловского училища Перлиц и Климантович, юнкер Николаевского инженерного училища Крамаренко, партизаны Жердин, Медведев и Кириченко, два трупа остались неопознанными.
Был ранен в голову поручик Курочкин, руководивший боем.
Для чернецовцев бой под Лихой стал своеобразным символом. В создававшемся новом «журавле» появился куплет:
Под Лихой лихое дело
Всю Россию облетело.
19 января чернецовцы, забрав с собой раненых и убитых, вернулись из Лихой в Каменскую. Туда же подошла 4-я офицерская рота. Днем 19-го в Каменской хоронили местных погибших партизан, тела остальных были отправлены в Новочеркасск. Вечером 19 января из Новочеркасска пришло известие, что Чернецов за бои у Северо-Донецкого и Лихой произведен в полковники, а вся 1-я сотня его отряда награждена «Георгиевскими медалями». Чернецов не радовался производству: «Слишком дорого мне это стоило, - сказал он. – С удовольствием остался бы в прежнем чине – были бы живы мои орлята!» .
День 19 января не был удачным для «добровольцев» и партизан. 2-я рота Офицерского батальона выступила по метели выбивать красных со станции Гуково, но попали в засаду. Из 35 человек вернулись в Зверево 7. На северном направлении из-за боя в Лихой и переброски части сил партизаны не смогли удержать Глубокую. Большевики Глубокую заняли, и днем 19 января, даже во время похорон, большевистские составы показывались на севере и обстреливали Каменскую из орудий. Чернецовцы, чьи орудия не успели подвезти из Лихой, отвечали пулеметным огнем.
Вечером 19-го Чернецов стал детально планировать удар по Глубокой.
Предполагалось, что в Глубокой расположились от 1000 до 1500 красногвардейцев. Наличие боевых казачьих частей вообще не предусматривалось. «Революционные» казаки до настоящего времени от боя уклонялись. Среди их верхушки шел раскол. Тот же Голубов вдруг стал играть одну из главных ролей, и Подтелкову с его окружением это не могло понравиться. Формирование («сколачивание») специальных частей из казаков разных полков показывало, что сами полки небоеспособны, а на «сколачивание» нужно время. На самой станции Глубокой больших казачьих частей не стояло. Полки были разбросаны по хуторам и станицам вдоль Донца и вдоль границы. Если их не трогать, то и они не тронут.
А коли чернецовцам противостояла одна Красная гвардия, решено было станцию Глубокая обойти, взорвать пути к северу от станции и атаковать ее с двух сторон. «Операция рассчитывалась на окружение и полную ликвидацию противника», - вспоминал Н. Туроверов. Явное неравенство сил Чернецова не смущало. Все это время любой бой, даже бой в окружении, неизменно заканчивался в его пользу. Офицеры и партизаны проявляли большую устойчивость. Интеллект, помноженный на приобретенную военную подготовку, делал их (особенно офицеров) в бою страшной силой. Большую роль играло то, что красногвардейцы пока не умели, а казаки не хотели драться и всячески уклонялись от серьезного боя.
Планировалось следующее: сам Чернецов с полутора сотнями бойцов, орудием и двумя пулеметами на автомобиле и телегах должен был выступить из Каменской рано утром 20 января (казаки и ломовые извозчики должны были подогнать телеги к 4 утра) и обойти Глубокую по грунтовым дорогам, по землям своей родной станицы Калитвенской, с северо-востока. Туроверов отмечал: «Это был первый случай отрыва от железной дороги». Оставшаяся часть партизан с другим орудием на платформе, при поддержке местной офицерской дружины, должна была атаковать Глубокую по железной дороге с юга. Общая атака была назначена на 12 часов дня.
Но возчики опоздали, телеги подогнали к 7 утра. Отряд Чернецова выступил с опозданием. Для оставшихся в Каменской задача была уточнена: выдвинуться к 2 часам дня к разъезду Погорелово и по сигналу – высокому шрапнельному разрыву – атаковать Глубокую с юга.
1-я сотня, костяк чернецовского отряда, в обход не пошла. Сказались измотавшие отряд недельные бои. Да и сам обход зимой по снегу без дорог был очень труден для храбрых, но неопытных юнцов. Поэтому Чернецов повел с собой офицерскую роту (в которой уже преобладали местные офицеры) и юнкеров-артиллеристов, а также часть партизанской сотни, сформированной в Каменской, состоявшую из местных «волонтеров», которые могли хорошо знать местность. В обходную колонну Чернецов взял 2-е орудие батареи (образца 1900 года), несколько разведчиков и телефонистов и 2 легких пулемета с батареи. Возглавлял эту команду сам Миончинский.
В самой Каменской, по данным Н. Жданова, остался лишь один взвод, поскольку часть сил отряда оставалась в Зверево, часть была выдвинута к западу от Лихой на ветке Лихая-Харьков, часть – к востоку от Лихой на ветке Лихая-Царицын .
Около 10 часов подъесаул Упорников, снарядив два пустых товарняка и рассадив на паровозы семь юнкеров, отправился демонстрировать против Глубокой. Это была только демонстрация, так как орудие, с которым предполагалось атаковать Глубокую, из Лихой еще не прибыло.
У полустанка Погорелово Упорников был встречен артиллерийским огнем. Стреляла 6-я гвардейская батарея. У Упорникова создалось впечатление, что казаки-батарейцы просто играют с ним, сознательно не ведут огонь на поражение, и он от греха подальше вернулся в Каменскую.
Оставшись в самом начале операции без поддержки с юга, отряд самого Чернецова несколько раз сбивался с пути, и вышел на исходный рубеж для атаки – высоты к северо-востоку от Глубокой – около 4 часов дня.
По сообщениям советских источников, большевики на станции еще в 2 часа дня знали от перебежчика, что Чернецов пошел в обход, и готовились к встрече .
Чернецов отпустил возчиков с телегами, затем приказал разобрать железнодорожные пути и открыть орудийный огонь по Глубокой. В ответ на выстрел чернецовского орудия ударили пушки со станции. Туроверов считал, что это была 6-я Донская гвардейская батарея, но советские источники говорят о 4-й Забайкальской батарее , которая, видимо, пришла в Глубокую вместе с красногвардейским отрядом Петрова. Забайкальская батарея прямо с платформ открыла ответный огонь и третьим выстрелом подбила чернецовское орудие. Два юнкера-артиллериста (Икишев и Полевой) были ранены.
12-я Донская батарея есаула М.С. Житенева тоже сражалась на стороне большевиков, но вела огонь «на очень высоких разрывах» (чем не сигнал для чернецовцев, которые остались в Каменской?). Впоследствии есаула Житенева «белые» судили и оправдали; позже он погиб в бою с думенковцами .
Дальнейший ход боя под Глубокой имеет несколько описаний. Донские журналисты по горячим следам составили следующую картину. Железнодорожные пути к северу от Глубокой испортить не удалось. Эшелон красногвардейцев из Глубокой проскочил мимо места предполагаемой диверсии, красногвардейцы высадились в степи и двинулись на чернецовцев с севера, вторая цепь двинулась с юга, из самой Глубокой. Но чернецовцы уклонились восточнее, и в наступающих сумерках красногвардейские цепи стали обстреливать друг друга. Пока красногвардейцы истребляли сами себя к северу от Глубокой, Чернецов атаковал вокзал с востока. Вокзал был захвачен, но все чернецовские пулеметы заклинило, а с юга атаку никто не поддержал. В Каменской адъютант отряда поручик Личко в это время предлагал офицерской дружине выдвинуться разъездом к Глубокой. Но не было желающих, не было лошадей…
С вокзала чернецовцы ушли. Во время отхода отряд раскололся. От Чернецова оторвался подполковник Морозов с двумя десятками своих офицеров, остатком офицерской роты. К утру 21 января Морозов со своими людьми вернулся в Каменскую, где заявил, что после боя за Глубокую он потерял связь с Чернецовым, и потому пришлось вернуться.
У Чернецова осталось меньше сотни голодных, замерзших и усталых партизан, отступивших к бугру северо-восточнее Глубокой, исходному рубежу атаки. Ночевать в степи было невозможно, уходить на Каменскую ночью по степи Чернецов, видимо, не решился. Возможно, он ждал поддержки из Каменской и надеялся атаковать Глубокую на следующее утро. Так или иначе, но Чернецов ночью пришел с отрядом в Глубокую и заночевал в крайних дворах «в двухстах саженях» от большевиков, которые небрежно относились к охранению. Такая картина сложилась в местной прессе в январе 1918 года.
Позже, когда в эмиграции уцелевшие участники боя опубликовали свои воспоминания, прояснилась следующая ситуация. Юнкера-артиллеристы Каменский и Иегулов вспоминали, что, оставаясь у подбитого орудия, они видели, как партизаны атаковали поселок, но были встречены жестоким огнем, как брошен был в бой резерв – взвод офицеров. Он прорвал линию окопов противника, перешел насыпь и оторвался. В начале боя было указано направление атаки, но не указано место сбора на случай неудачи. Поэтому, когда стемнело, партизаны стали собираться к костру, который развели юнкера-артиллеристы. Они рассказали, что ворвались на вокзал, но были встречены огнем из эшелонов и отошли. Н. Туроверов, который был в команде подрывников, подтвердил историю, как две цепи красных в темноте истребляли друг друга .
Н. Жданов, записавшийся в Каменской в партизанскую сотню и участвовавший в операции, дает более простое описание. Сотня партизан (Жданов называет ее «4-й»), офицерский взвод, одно орудие и два пулемета в 3 часа дня вышли по пахоте в тыл красным. Офицерский взвод рассыпался с правой стороны от железной дороги, сотня - с левой стороны, и повели наступление на вокзал с севера. У вокзала встретили цепь красных и вели перестрелку до темноты. Красные вели огонь «беспорядочный и не меткий», из поселка к ним на помощь подходили колонны.
Офицеры из офицерского взвода предлагали пойти в атаку. Чернецов ответил, что это будет безумие – «партизаны не были обучены штыковому бою, так как это была в большинстве учащаяся молодежь, у красных же наверное было немало старых солдат, знавших приемы штыкового боя…» .
В темноте офицерский взвод оторвался и ушел в Каменскую. Партизаны стали собираться на бугре возле подбитого орудия. Чернецов нашел проводника, старика 80 лет, который отвел их на ночлег в хутор Пиховкин, расположенный в версте от Глубокой, к северо-западу от станции. Здесь партизаны заночевали в церковном домике для сторожей и в сараях. Чернецов остановился в доме священника. Миончинский и командир орудия поручик Казанли всю ночь чинили орудийный затвор (в нем был сбит боек) и к утру починили. Орудие стояло в церковной ограде.
Красногвардейцы на станции Глубокой потеряли убитыми 20 человек, ранеными 70, разбежалось 50 . Но в настроениях казаков произошел перелом.
Известный авантюрист, войсковой старшина Голубов, ставший на сторону Донского Ревкома, ускакал во время боя в станицу Митякинскую. Там стоял 27-й Донской казачий полк, в котором Голубов служил на австро-германском фронте. Голубов поднял полк по тревоге и объявил ему, что офицеры напали на казаков. Еще днем в Глубокой всплыло имя Корнилова. Действительно, в налете на Глубокую вместе с Чернецовым участвовали офицеры-корниловцы – 4-я рота Офицерского батальона. Видимо, появление «добровольцев»-корниловцев на землях казачьих станиц Донецкого округа взбудоражило казаков. 27-й полк, развернув полковое знамя, вместе с командиром полка пошел за Голубовым отражать Чернецова и его офицеров. Другие источники говорят, что подошли лишь две сотни 27-го полка. Кроме них Голубову удалось увлечь казаков 44-го полка (3-я очередь 10-го полкового звена), атаманцев и 6-ю гвардейскую батарею.
Отвлечемся на некоторое время от ситуации, в которой оказался Чернецов, и отметим, что в ту же ночь, с 20 на 21 января, Офицерский батальон, находившийся в Зверево, атаковал станцию Гуково.
Были получены сведения, что в Гуково подошли новые силы большевиков, до 2000 человек. Около 22 часов 94 офицера с пулеметом на дрезине двинулись вдоль железной дороги, в 3 часа ночи они ворвались на станцию Гуково и устроили там штыковой бой. Из трех эшелонов большевиков два были разгромлены на станции. Третий прорвался и ушел, так как посланная в обход Донская офицерская дружина не смогла правильно заминировать мост (не везло донцам на обходные маневры в эти дни).
Батальон потерял 7 убитыми и 20 ранеными. Большевиков якобы убили 500, захватили 13 пулеметов и 300 пленных. Там же, в Гуково, нашли трупы офицеров 2-й роты, которых красные перед смертью пытали. «Все это решило участь пленных…» . От себя отметим, что названное количество большевистских потерь вызывает сомнения, а расстрел 300 пленных (если их действительно было столько) производит тягостное впечатление.
К полудню 21 января, передав станцию Гуково Донской офицерской дружине (200 штыков), Офицерский батальон отбыл в Зверево и далее в Новочеркасск и Ростов.
Но вернемся к станции Глубокой, около которой днем 21 января разыгралась трагедия.
Утром еще затемно чернецовцы построились у церкви, их было 86 человек. Отряд в колонне пересек железную дорогу и поднялся на бугры, с которых вчера начинал атаку. Здесь партизаны отыскали брошенный вечером пулемет. Чернецов приказал дать по станции несколько выстрелов из исправленного орудия (вот, наверное, красные удивились!). Всего было дано 10 выстрелов. Красные двинули на орудийные выстрелы цепь, но Чернецов не стал ввязываться в бой и повел отряд прежним путем на Каменскую.
Пройдя четвертую часть пути, заметили казачьи разъезды. Произошло несколько стычек между разъездами и артиллерийскими конными разведчиками. Туроверов отмечает, что был убит один казак 44-го полка. Наконец, поднявшись на возвышенность, партизаны увидели казачий полк в 500 шашек, пулеметную команду и 4-орудийную батарею, которая становилась на позицию. Попытки начать с казаками переговоры не удались – по парламентерам стреляли. Голубовские казаки открыли артиллерийский огонь. Лисенко уточняет: «Прямым попаданием гранаты выбило лошадей передних уносов. Далее орудие шло на корне» . Миончинский развернул орудие и дал три ответных выстрела. Третьим якобы повредил у противника два орудия (возможно, у Голубова изначально была нормальная 6-орудийная батарея, а после огня Миончинского партизаны видели лишь 4). Но силы были явно неравны, и Чернецов приказал отходить. Н. Жданов утверждает, что отходили на восток, к хутору Гусеву. П. Каменский писал, что Чернецов решил «отходить к полотну железной дороги, рассчитывая на помощь из Каменской» , то есть на запад. Однако, «отряд, отступая, отклонился от взятого было направления, так как конница противника, не давая возможности отряду задерживаться, заставляла его двигаться в нежелаемом направлении, а именно, идя к полотну, отклоняться в сторону Глубокой» . У глубокого оврага, через который орудие перейти не могло, Чернецов приказал сбросить его вниз. Орудие сбросили в овраг, замок, прицел и угломерный круг утопили в ручье на дне оврага. После этого Чернецов приказал Миончинскому с конными артиллеристами прорываться на Каменскую. Тот выскакал из оврага, размахивая белым платком, и проскакал мимо озадаченных казаков, которые прекратили стрельбу. С Миончинским ускакало человек 20 юнкеров. Этот отряд проблуждал по степи всю ночь и утром явился в Каменскую.
Чернецов и оставшиеся с ним партизаны стали уходить по дну оврага (вот тогда, наверное, они и свернули к хутору Гусеву). Их оставалось человек 40, но возле Чернецова компактно держалось человек 15.
Решив закончить дело одним ударом, Голубов бросил казаков в конную атаку. Чернецов поднял партизан на край оврага и, подпустив конницу на 100 саженей, открыл огонь залпами. Атакующие поскакали обратно. Чернецов поздравил партизан с производством в прапорщики. После второй атаки, отбитой так же, Чернецов поздравил их с производством в подпоручики, после третьей – в поручики. В последней атаке партизаны захватили подхорунжего 27-го Донского полка, который притворно возмущался и кричал, что это недоразумение. Его отпустили, так как он обещал договориться, что чернецовский отряд пропустят.
В это время казачья конница показалась на другой стороне оврага, заходя с тыла, и Чернецов повел партизан в ту сторону. Поднимаясь на край оврага, он был ранен пулей в ногу. Партизаны залегли вокруг него, «образуя круг радиусом шагов 20-30» .
Начались переговоры. П. Каменский пишет, что партизаны и окружившие их казаки договорились взаимно сложить оружие. Это было сделано. Но новая большая толпа вооруженных казаков окружила партизан и погнала их в Глубокую. Жданов утверждает, что чернецов сдался на условиях, что его и партизан будут судить казаки, а не красногвардейцы . Все очевидцы единодушны, что переговоры с Чернецовым вел Голубов, который дал слово, что «отпустит остатки отряда» .
Все это время из Каменской дважды (под командованием Упорникова, а затем – Лазарева) выходил партизанский эшелон и пытался атаковать Глубокую.
Меж тем темнело. Пленных партизан погнали в Глубокую. Попавший в плен Чернецов пытался воздействовать на казаков, на Голубова, играя на желании последнего устроить торг с Войсковым правительством. Удача вроде бы сопутствовала Чернецову даже сейчас, поскольку демонстрировавшие из Каменской партизаны своим огнем нагоняли на «революционных» казаков неуверенность, и Голубов выслал к партизанам парламентеров. Они везли записку: «1918 г., 21 января, я, Чернецов, вместе с отрядом взят в плен. Во избежание совершенно ненужного кровопролития прошу вас не наступать. От самосуда мы гарантированы словом всего отряда и войскового старшины Голубова. Полковник Чернецов. Войсковой старшина Н. Голубов. 1918 г., 21 января» . Но председатель Донского Ревкома Подтелков пресек эти переговоры и лично зарубил Чернецова, который пытался стрелять в него из спрятанного при пленении «стеера».
Н. Жданов и здесь дает свою версию: уже в темноте, когда чернецовцев конвоировали в Глубокую, Голубов и Подтелков ускакали, а Чернецов при попытке к бегству был зарублен неким Пантелеем Пузановым. Позже видели, что стволом винтовки у него был выбит глаз .
Взятые в плен партизаны тоже были изрублены, немногим удалось бежать и скрыться в темноте . Всего удалось вернуться 15 юношам. До станции голубовские казаки довели пятерых – солдата с румынского фронта, двух юнкеров-артиллеристов Константиновского училища, ученика Каменского реального училища и примкнувшего к чернецовцам помощника слесаря из самой Глубокой. Участь их была печальна .
Эпопея полковника Чернецова закончилась .
http://forum.kazakia.info/viewtopic.php?f=44&t=570***Чернец пишет:
Донецъ писал(а):Продолжение отзывов...
Мои два деда белоказаки всем сердцем приняли советскую власть. Краснов П.Н. великолепный талантливый писатель, но он предал нас и пошёл с немцами против нас в В.О. войну. Не прощаем! Посыпайко (внучка белых и красных казаков)г. Б – Калитва. 17.08. 2010г.
У нас старуха жила, в замужестве Кабаргина. В второй половине 90-х годов еще живая была, сейчас незнаю. В ГВ своих двух братьев казачьих офицеров сдала красным. А их, не долга думая, красные пустили в расход. И, об этом внутриродовом предательстве знали даже её дети, внуки. А с виду старуха выглядела как божий одуванчик. Жила сразу за зданием районной администрации по соседству с детским садиком. Ежегодно, туда сушку продавала на варку компота, абрикоски ...вишню.
http://elan-kazak.forum2x2.ru/forum-f37 ... 1.htm#8335
Я, это в отзывах о музеи невольно, с людской молвы возможно, согрешил. А может и не было, никакого внутриродового предательства. ... Хотя не исключено, что их то, в плен не смогли в бою взять. Как никак, а поселок Глубокий их родина. А взяли их большевики в родном доме по доносу. И, всёже, что-то ,тут есть семейное.
Цитата:
До станции голубовские казаки довели пятерых – солдата с румынского фронта, двух юнкеров-артиллеристов Константиновского училища, ученика Каменского реального училища и примкнувшего к чернецовцам помощника слесаря из самой Глубокой. Участь их была печальна
.
Рассказ я, этот без особых подробностей запомнил. Помню, что молоденькими этих братьев расстреляли. И, вроде бы они, толи только закончили юнкерское училище, толи еще учились?... И, название училище, точно не помню. Михайловское или Констатиновское?... Но то, что юнкерское училище упоминалось, это я, точно помню!..!..!.. Впрочем, живы еще их племянники.
…Вот такие бывают в моей жизни случайности.