Поиск по форуму


Петр Харитонович ПОПОВ, пожизненный Походный Атаман ВВД

popov
Сообщения: 67
Зарегистрирован: 08 июн 2013, 12:36
Контактная информация:

Re: Петр Харитонович ПОПОВ, пожизненный Походный Атаман ВВД

Сообщение popov »

ПОСЛЕ СТЕПНОГО ПОХОДА. В ЭМИГРАЦИИ.


Выйдя в отставку, ген. Попов поселился в скромной квартире на Ермаковском проспекте. Редко принимал участие в общественной казачьей жизни, однако квартира его была местом паломничества казаков и любившей его казачьей интеллигенции, и бывших его партизан, и казаков из станиц. К нему шли не только просто поговорить, но шли за всякими справками и советами. Тянулась к нему и "пишущая братия" во главе с В.Севским. В кругу его близких, квартира его стала называться "справочное бюро", а сам он "консультантом по всем вопросам".

Он живо интересовался ходом борьбы с большевиками и всеми общественно-политическими событиями, но никто не слышал от него критики нового донского командования только для критики. Но когда появились слухи о попытках Атамана Краснова вступить в переговоры с большевиками, он не скрывал своего отношения к этому вопросу.

То ли это обстоятельство, то ли бесконечные паломничества к нему, вызвали то, что штаб Донской Армии установил слежку за его квартирой и даже сделал попытку его ареста. Он прогнал "соглядатаев" и пришедших для его ареста, предупредив их, что в другой раз он поступит с ними иначе. А к моменту созыва Большого Войскового Круга августовской сессии, он, избранный член Круга от Новочеркасской станицы, выяснил, что штаб Донской Армии готовится его арестовать и выслать из пределов Дана. Он, возмущенный этим, позвонил председателю Донского Правительства ген. Богаевскому, прося умерить пыл инициаторов его ареста, предупредив, что он член Круга и стреляет метко. Ген. Богаевский принял соответствующие меры и вопрос на некоторое время был исчерпан.

В это время на защиту П.Х. по инициативе певца славы и героизма донских партизан - редактора журнала "Донская Волна" - В.Севского, казака Константиновской станицы Краснушкина, подняла свой голос "казачья общественность". Севский был подвергнут штабом Донской Армии домашнему аресту с угрозой закрытия журнала и высылки его самого из пределов Войска. Казачья общественность отстояла журнал и Севского, а в их лице и П.Х.

25 мая 1918 г. П.Х. организовал перевозку тела полк. Чернецова из хут. Гусева и его торжественные похороны в Новочеркасске, посвятив его памяти большую статью в местной газете.

Несмотря на "неприязненное" к нему отношение нового командования, когда ген. Семилетов, ген. Сидорин и другие повели открытую публичную пропаганду против германофильской политики Краснова, П.Х. написал им всем письма, укоряя их за то, что они этот вопрос "вынесли на улицу" и требовал прекратить это безобразие.

Во время работ Круга августовской сессии, П.Х. неизменно выбирался почти во все комиссии, создаваемые по разным вопросам, всегда старался сдерживать их членов от крайностей.

Чтобы сохранить память о Степном Походе он намерен был организовать Союз Партизан-Степняков, чтобы собрать материалы о Походе в одном месте, т.е. в Союзе, и для целей взаимопомощи. Однако эта его идея не встретила сочувствия Атамана Краснова и организация Союза была воспрещена. Но он неоднократно выступал в защиту партизан-степняков.

В февральскую сессию 1919 г. П.Х. также член Войскового Круга. К этому времени красные подходили к Новочеркасску, положение было настолько критическое, что члены Круга на частном совещании решили, не ожидая открытия Круга, командировать в Екатеринодар и к Кубанскому Правительству члена Круга, который сумел бы побудить последних оказать помощь Дону войсками и немедленное По мнению совещания, способным сделать это был только ген. Попов, который выехал в Екатеринодар во главе делегации и уже на другой день телеграфировал президиуму Круга, что помощь обеспечена, а 2 февраля просил президиум Круга озаботиться посылкой в Ёкатеринодар пустых ж.д. составов для перевозки войск.

Вернулся с Кубани П.Х. 6 февраля, т.е. тогда, когда новый Донской Атаман ген. А.П.Богаевский при выборе председателя Донского Правительства предложил Кругу двух кандидатов; Н. К. Мельникова и П.Х. Попова. Н.М.Мельников снял свою кандидатуру в пользу П.X.Попова, кандидатура которого была принята почти единогласно и в тот же день Атаман Богаевский подписал приказ о назначении ген. П.Х.Попова председателем Донского Правительства и Министром Иностранных Дел. Эти посты П.Х. занимал с 7 февраля по 18 сентября 1919 г.

15 февраля Атаман Богаевский заболел сыпным тифом и ген. Попов вступил в исп.об. Донского Атамана и исполнял эти обязанности свыше трех месяцев, т.е. в самое критическое время для Дона.

Т.к. Донской Атаман согласно конституции являлся и главой Армии, то П.Х., как его заместитель, отдавал немало времени и ей, состав которой к этому времени упал до 15000 человек, красная же армия в это время насчитывала до 90000.

Новый командующее Армией ген. Сидорин, т.е. бывший н-к штаба Походного Атамана, неотказавшийся от принятия в свои руки этой должности в такие тяжелые дни, приступил к энергичной работе по закреплению положения на Донце, а ген. П.Х.Попов всячески помогает ему и его штабу в этом отношении.

Тогда, по инициативе П.Х., были организованы или вернее возрождены донские партизанские отряды: семилетовский, чернецовский, Дудаковский, Студенческая боевая дружина и др.

Кадрами для их формирования явились партизаны участники Степного Похода и 1-го Кубанского. Командные должности в них заняли офицеры-партизаны участники этих походов: ес. Брыкин, ес. М.Попов, ес. Д.Артемов (командовавший некоторое время чернецовцами после смерти ес. Брыкина) и многие другие.

Первыми на фронт были брошены семилетовцы и студенты, которые отличились в боях у ст. Лихая и у станиц Морозовская и Каменская.

Позднее эти партизанские отряды составили партизанский корпус, под командой ген. Семилетова, который показал чудеса храбрости у ст. Репная.

Организация партизанских отрядов, брошенных на фронт в критические моменты, позволила донскому командованию привести в порядок отходящие части Донской Армии. А последние, зараженные порывом партизан, воспрянули, духом и восстановили свою боеспособность.

19 февраля красные пытаются овладеть Новочеркасском со стороны Каменской станицы, ген. Попов с ген. Сидориным выезжают на угрожаемый участок, где они совместно личным присутствием воодушевляют Армию и дают первый отпор красным. Этим отход Донской Армии фактически был окончен и началась новая эра борьбы, в которой П.Х. принял непосредственное участие. Между 6 и 22 марта он с ген. Сидориным присутствует на участке Мигулинская-Великокняжеская.

В начале апреля, когда красные выдвинули конницу Буденного и Думенко для выхода на линию Торговая-Ростов на Дону, П.Х. - "тот самый Попов - как пишет Буденный - что зимой 1918 г. вел борьбу с красными отрядами в Сальском Округе" с ген. Сидориным встречает эту красную конницу у хутора Золотарева Богаевской станицы. 20 апреля противник выдвигается на линию Егорлыцкая-Мечетинская-Кагальницкая, чтобы захватить Ростов. Ген.Попов снова на фронте, где также совместно с ген. Сидориным, руководит операциями и просит ген. Деникина помочь Донской Армии. Подходит Кавказская Армия, продвижение красных остановлено.

Полковник Добрынин в своей книге об операциях второй половины февраля, марта и апреля 1919 г. пишет: "образец умелого использования Донским командованием слабых сил для того, чтобы бить противника по частям, образец умелого маневрирования". К руководству этим маневрированием приложил руку ген. Н.Х.Попов.

По вступлении в должность председателя Правительства, П.Х., как член Круга, был им избран председателей комиссии по обороне Войска и принимает энергичные меры восстановления Армии: производит чистку тыла от громоздких и ненужных учреждений и управлений и т.д.

Когда в марте и апреле в Новочеркасске были слышны орудийные выстрелы и когда там вновь появились "нейтралисты" и началось бегство из города, ген. Попов издал приказ, запрещающий выезд из города без уважительных причин. "Шептунам" с необходимости '"замирения" пригрозил преданием суду. Как председатель комиссии по обороне и как заместитель Атамана, он рекомендует Командующему Армией отказаться от громоздкой и несоответствующей числу казаков в боевой линии, организации вооруженных сил, разделенных на три армии. Свести эти армии в корпуса, не считаясь ни с какими неудовольствиями старшего командного состава.

17 апреля ген. Попов, несмотря на тяжелое положение на фронте, как временный заместитель главы Войска, с большим достоинством принимает в Новочеркасске англо-американскую миссию ген. Бригса. Объезжая позже с миссией фронт, он показывал ей не парадную сторону, а те разрушения, что несут большевики и тот героизм, который проявляют казаки за свои курени.

Всю деятельность ген. Попова на должности председателя Донского Правительства и министра иностранных дел и вр. заместителя Атамана перечесть в небольшом труде невозможно, но нужно отметить, что он придавал большое значение новому оружию - пропаганде, помогая кому нужно советами и знанием этого дела. И именно поэтому полк. Добрынин отмечает, что в 1919 г- "огромную помощь войскам оказала правильно налаженная пропаганда".

Когда с продвижением Добровольческой Армии на Украину следом за ней шли помещики, приступавшие к восстановлению своих "законных прав", ген. Попов выразил свое мнение Особому Совещанию при ген. Деникине и ему лично, о недопустимости таких вещей. Также он протестовал против системы "хождения по мукам", применявшейся в "реабилитационные комиссиях" Добровольческой Армии для офицеров служивших в красной армии.

Когда его, как председателя Правительства, посетил сербский посланник Ненайдич, он поднял вопрос с возможности помощи Дону Сербией. Ненайдич, считая это возможным, находил, что нужно послать делегацию к Королю и в Скупщину- (парламент) и обещал со своей стороны всестороннюю помощь. О том же он говорил и с болгарским полк. Калаксызовым. Для "разведки на местах" ген. Попов отправил в Сербию черногорца новочеркасского коммерсанта Скулича, женатого на казачке, а в Болгарию - участника Шипкинских боев ген. Пономарева. Когда же об этом стало известно Особому Совещанию, ген. Деникин отказал в праве Донского Правительства вести эти "сепаратные переговоры".

Примерно тогда же П.Х. получил с "оказией" письмо из Польши от своего бывшего юнкера ес. Яковлева, сообщавшего о намерении маршала Пильсудского "помочь красной армии, побить белую армию" путем "топтания на месте". Об этом П.Х. сообщил ген. Деникину, но был намерен предложить Пильсудскому заключить между Доном и Польшей "оборонительный союз", рассчитывая, что этим заставит поляков вести наступательные действия. Но и тут ген. Деникин воспротивился "сепаратным" переговорам и послал в Польшу своего представителя. Тогда же ген. Попов восстановил связь с правительственными и военными кругами Чехии через чеха чиновника Еждика. И тут ему была обещана помощь Дону, но послать туда своих представителей он не имел возможности. Это был период блестящих успехов на фронте и ген. Попов, чтобы не вступать в открытую борьбу с ген. Деникиным, вынужден был покинуть посты председателя Донского Правительства и Министра Иностранных Дел.

Еще будучи председателем Донского Правительства, он был горячим сторонником создания Юго-Восточного Союза, т.к. считал, что казаки составляют главные силы в борьбе с большевиками, что судьба всего российского дела решается на казачьих землях и поэтому казачество имеет право, чтобы им не только командовали, но и считались с его законными желаниями. Он считал, что для пользы общего дела в этот Союз нужно привлечь не только казаков и горцев, но также Ставрополье, Крым и Новороссию.

Уйдя с поста председателя Правительства, П.Х. работает во многих комиссиях Войскового Круга и заботится о партизанах, разрабатывая проэкты памятников на месте гибели Чернецова, на Курьячей Балке и на Новочеркасском кладбище, на партизанском участке, собирая на это средства, так и исторические материалы по истории партизанского движения. Как средства, так и документы передавались им в Союз Партизан-Степняков. Но оставление Новочеркасска в конце 1919 г. не поз­волило осуществить его идеи, собранные же средства из-за болезни казначея Союза остались в Новочеркасске, а архив Союза пропал уже в эмиграции.

Во второй половине октября 1919 г. положение на фронте резко изменилось к худшему и в Черкасском Округе появились значительные группы беженцев из северных Округов. Кругом была создана особая комиссия под председательством П.Х. для организации им помощи. Ближайшим его сотрудником и помощником был писатель Ф.Д.Крюков, который во время одной из своих поездок к беженцам заразился тифом и от этого умер.

В это время снова, как весной, нависла угроза занятия столицы Дона большевиками. Войсковой Круг вновь вспомнил ген. П.Х.Полова и, приняв решение об организации особой армии для зашиты Новочеркасска, командующим этой армией назначил П.Х. а н-ком штаба ген. Бондарева. Командующий В.С.Ю.Р. ген. Деникин не допустил ее формирования и штаб ее был расформирован в станице Ольгинской.

По оставлении Новочеркасска ген. Попов был назначен Атаманом Богаевским в Новороссийск для организации там эвакуации заграницу больных, раненых, семей, учебных заведений, Войскового Музея, областных архивов, казначейского запаса, серебра и т.д.

Почти одновременно с этим, собравшийся в Екатеринодаре Верховный Обще-Казачий Круг, договорившись с Главнокомандующим В.С.Ю.Р. об образовании Южно-Русского правительства, предложил ген. Попову занять там пост Военного Министра. Но он отказался после совещания с Донским Атаманом, Правительством и Кругом. Также отказался он, как и ген. Сидорин, когда на Верховном Круге и на Совете Атаманов поднимался вопрос об объединение войск казачьих Армий в одну сбще-казачью армию, и первым кандидатом на роль командующего считался ген. Попов. Свой отказ они мотивировали тем, что эта мера уже запоздала.

В январе 1920 г. П.Х. приступил к эвакуации заграницу всего ему порученного, войдя в контакт с дипломатическими и военными миссиями Франции, Англии, Италии и других стран, с которыми должен был договариваться о предоставлении перевозочных средств, о возможности размещений в их странах, о содержании эвакуируемых. Особое внимание он встретил, по старому знакомству, у югославянского посланника Ненайдича, при помощи которого, в первую очередь, на пароходе "Афон" в Югославию были отправлены воспитанницы Донского и Харьковского институтов.

Второй партией, на английском пароходе "Ханнокер" были значительная группа раненых, женщин и детей, отправленных на Принцевы острова, и Донской Кадетский Корпус с директором ген. А.В.Черячукиным, уехавшими в Египет.

Третьей партией были остатки кадет, часть больных и раненых, часть казаков беженцев, отправленных на пароходе "Иртыш" в Югославию.

Четвертой - главным образом больные, раненые и часть беженцев, отправленные в Румынию на пароходе "Колыма".

Всего им было отправлено из Новороссийска около 10 партий на острова Мраморного моря, на Лемнос, в Сербию, Болгарию, Грецию. В Константинополь были отправлены ценности Музея и областного архива, запас серебра казначейства и некоторые запасы зерна и табака. Когда главная масса скопившихся в Новороссийске была эвакуирована, П.Х. был назначен Донским Атаманом его представителем на Константинопольский район и на Балканы, где он должен был ознакомиться с размещением эвакуированных, их питанием и общим положением и т.д. Объехав Сербию, Болгарию и Румынию. П.Х. поселился в Константинополе, где сделал все, что мог, чтобы отправить в Новороссийск для общей эвакуации найбольшее количество судов. В Константинополе, с поездками на Балканы он находился до июня 1920 г., за это время добился от союзного командования улучшения питания, организации медицинской помощи и обеспечения особым питанием детей, стариков и больных.

Находясь в Константинополе, он внимательно следил за событиями в Крыму и в особо важных случаях "подавал" свой голос. Когда англичане предложили свои "услуги" для заключения мира между казаками и большевиками и вели в этом направлении пропаганду, ген. Попов, как представитель Донского Атамана подал свой протест против "нечеловеческого" посредничества. Когда ген. Врангель предал суду ген. Сидорина, П.Х. послал ему письмо с указанием, что ген. Сидорин, как назначенный на должность командующего Донской Армией по представлению Донского Войскового Круга, подлежит его суду. Когда из Крыма стал готовиться "Назаровский десант" казаков на Дон, П.Х. писал в Крым, что это авантюра, которая погубит тысячи казаков. Так и вышло - погиб десант, свыше 1000 человек и из-за него на Дону до 3000 людей.

Как представитель Донского Войска он очень помог военному агенту ген. Врангеля при хлопотах о перевозки из Польши в Крым казачьих частей ген. Бредова и в частности 42-го Донского казачьего полка и донской батареи.

Когда в Крыму, в с. Астраханка, инспектор Донской Армии ген. Топилин был захвачен и расстрелян большевиками, П.Х. был вызван в Крым и получил предложение Атамана Богаевского принять пост, но он, зная положение Армии, и что инспектировать нечего - отказался. После этого был назначен генералом для поручений в распоряжении Донского Атамана.

За некоторое время до эвакуации Крыма, когда вопрос об этом был решен, ген. Попов был снова командирован Донским Атаманом в Константинополь, чтобы там, на месте, с союзным командованием наладить прием и размещение донских воинских частей и беженцев. 10 ноября, прибыв в Константинополь, он немедленно вошел в контакт с союзными властями, указав, что покинуть Крым могут до 50000 донцов, половина которых будут беженцами. Союзное командование не ожидало такого количества донцов и было принуждено пересмотреть свои планы расселения. В начале предполагалось разместить Донской Корпус на Лемносе, но П.Х. настоял на поселении его в Турции. Осмотрев предложенный Чаталжинский район и найдя его состояние довольно плачевным, он просил союзное командование и Международный Красный Крест хотя бы примитивно оборудовать будущие жилища казаков. Но сделано было очень мало: привезено некоторое количество соломы. Некоторое количество людей было намечено для отправки в Болгарию, Сербию, Грецию, Румынию и на острова Мраморного моря.

С прибытием из Крыма неожиданного количества людей, все планы союзного командования оказались нарушенными и П.Х. пришлось "отвоевывать" места для донцов, места уже ранее намеченные, что не всегда удавалось. Однако, удалось, как было намечено, отправить, в первую очередь в Югославию оставшихся в Крыму донских кадет с полк. Бабкиным и с педагогическим персоналом и группу донских беженцев с ген. Рудаковым в 400 человек на пароходе "Сиам". Всего в первый день в Югославию было направлено 1730 человек. 29 ноября в Болгарию, на пароходе "Трувор", им были отправлены значительная группа беженцев и членов Круга с заместителем председателя Круга Гнилорыбовым и в Румынию, на пароходе "Витим", группа беженцев, имевшая во главе члена Круга ген. Н.В.Черячукина, в Грецию группу казаков беженцев с ген. Алпатовым в 350 человек. На другой день туда же были отправлены значительная группа больных и раненых донцов с ген. П.К.Писаревым. Тогда же значи­тельная группа беженцев, Атаманское Военное Училище, запасной пеший полк ген. Бородина были отправлены на Лемнос. Много беженцев было расселено в Константинопольском районе, а Донской Корпус в районе Чаталжи. Для учета расселенных, организации их жизни на местах, П.Х. было поручено объехать страны расселения. Поездка его продолжалась около двух месяцев. Всюду он советовал не сидеть "на чемоданах", но устраиваться крепко и надолго, не рассчитывать на войсковые пособия, а проявлять настойчивость, энергию, инициативу для своего устройства. 26 января 1921 г. он выступил с большой речью на заседании членов Круга против большевизанствующих требований "демократической группы" Гнилорыбова. Большая часть членов Круга разделяла точку зрения ген.Попова и в результате группа Гнилорыбова демонстративно покинула зал заседания. Пришлось П.Х. столкнуться с пропагандой крайне правых казаков о необходимости перевыборов нового Войскового Атамана, против чего П.Х. всегда боролся.

В апреле 1921 г., когда был создан Объединенный Совет Дона, Кубани и Терека, П.Х. назначается его представителем в Софию. Там ему сразу пришлось столкнуться с левыми элементами в казачестве, положение его осложнялось тем, что в Болгарии было левое земледельческое правительство, работал Украинский Красный Крест, призывавший к возвращению в С.С.С.Р., склоняли к этому казаков и болгарские коммунисты и большевицкие провокаторы. Не имея никаких средств бороться с этим злом, П.Х. первое время мог использовать лишь личные беседы с казаками и улучшение условий их существования. Он добился от болгарского правительства для казаков права свободного передвижения и бесплатного проезда на ж.д., поддержки неимущим из Русского Красного Креста и т.д. Многих казаков устраивал на работу. Позднее он организовал непериодическое издание газеты "Казачье Слово".

Когда стал намечаться перевоз казаков в Болгарию с Лемноса, а в то время в Болгарии еще было неприязненное отношение к русским, как к врагам по войне 1914-18 г.г. П.Х. поместил ряд статей в болгарской прессе об освободительной войне 1877-78 г.г., о роли казаков в ней, об участии казаков-добровольцев в Болгарской армии в 1912 г. По его просьбе писали в газетах и видные болгарские общественные деятели, указывая на необходимость оказать приют русским беженцам вообще, и казакам в частности. Прочел он и ряд лекций в больших городах о войне 1877-78 г. г., подчеркивая при этом, что в этой войне приняли участие 53 донских полка и 24 батареи, что казаки этих частей вывезли из Болгарин сотни брошенных болгарских детей, которых выростили и воспитали, и что сейчас эти дети, или их дети, как донские казаки нуждаются в приюте. Все это дало известные результаты в перемене отношении болгар. В местах большого скопления казаков он организовывал детские школы, доставая учебные пособия через Всероссийский Земский Союз, организовал Казачью Вспомогательную Кассу, основой которой были 3000 турецких лир, отпущенных Донским Атаманом, доставал ссуды для обзаведения собственным хозяйством, устраивал студентов на стипендии В.З.С.

По его же инициативе в Болгарии был организован Союз Донских Инвалидов и первые средства на содержание которого поступили через него от Донской казны. Был устроен, вероятно первый на чужбине, инвалидный дом на Шипке. По поручению Атамана созывает в Пловдиве первый эмигран­тский Донской Казачий Съезд, на котором он и председательствует.

Состоя представителем О.С,Д.К.Т. в Болгарии, одной из забот П.Х. было расселение казаков станицами, хуторами или артелями. Он считал это необходимым для достижения их организованности и для облегчения связи с ними в целях осведомления и борьбы претив разлагающей пропаганды демагогов и большевиков.

Первая станица была организована им лично в Дольна-Ореховица, которая после его отъезда во Францию была названа станицей имени Походного Атамана ген. П.Х.Попова.

С переездом Донского Атамана и правительства в Болгарию, представительство О.С.Д.К.Т. было упразднено и П.Х. выходит "в отставку". Одно время служит на сахарном заводе и, одновременно, как хорошо знающий Болгарию и имеющий связи среди болгарской администрации, по приглашению русских финансистов, занимается разработкой организации предприятия по эксплуатации недр Болгарии. Предприятие начало работать в Родопах, но через полгода в силу слишком больших эксплуататорских тенденций "общества", П.Х. с ним разошелся и переехал во Францию. В Париже он сразу получил предложение от бывшего Наказного Атамана гр. Граббе принять участие в организации "Обще-Казачьего Объединения" для оказания помощи казакам для переезда во Францию и их устройства на работу. Был там выбран секретарем, но как только Объединение перешло с гуманитарной на правую политическую деятельность и стало в оппозицию Донскому Атаману, ген. Попов оттуда вышел и уехал в г. Канн в Кальвадос. Там открыл школу шоферов, но вскоре по просьбе казаков переехал в Кнютанж (Мозель), где организовал кооперативный гараж, с ремонтной мастерской и школой для шоферов. После ликвидации "предприятия" в Кнютанже, П.Х. переехал в Париж, где научился поварскому делу, одно время работал поваром у Великого Князя Бориса Владимировича. В 1928 г. он уехал в Америку, где начал работать поваром в Филадельфии. Потом одно время занимался куроводством на компанейских началах, потом вновь взялся за поварское дело.

Так продолжалось до 1934 г., когда умер Атаман А.П.Богаевский, выбранный еще на Дону. Взоры многих казаков обратились к П.Х., как естественному заместителю умершего Атамана, но не все думали об интересах всего зарубежного донского казачества. Многие прежде всего имели ввиду свои политические интересы. Первой к нему обратилась умеренная самостийная организация "Лига Возрождения Казачества" с запросом - готов ли он выставить свою кандидатуру в Донские Атаманы, обещая ему свою поддержку, но при условии, что он в дальнейшем будет руководствоваться программой "Лиги" и из ее состава назначит "Донское Зарубежное Правительство". П.Х. ответил, что хотя он и не собирался выставлять своей кандидатуры, не если казаки ее выставят и его изберут Атаманом, то он почтет себя обязанным выполнить волю казаков, но в своей деятельности будет руководствоваться не программой какой либо политической партии, а той частью Основных Законов Войска, кои применимы зарубежом, и помощников будет выбирать по их полезности, а не по принадлежности к той или иной группировке. Тогда "Л.В.К.", "договорившись" с гр. Граббе и заключив ряд "союзов" с другими группировками, стали вместе проводить кандидатуру гр. Граббе, одновременно широко сообщая, что ген. Попов отказался балотироваться в Атаманы. Многие этому поверили и при выставлении кандидатур, большинство заявило, что "за отказом'' ген. Попова выставляют кандидатуру других лиц. Поэтому при выставлении кандидатур, П.Х. получил незначительное количество голосов, о чем Гл.Изб.Комиссия и довела до сведения избирателей и кандидатов, прося последних сообщить - выставляют ли они свою кандидатуру на баллотировку? Ген. Попов, видя, как будто незначительное число голосов выдвинувших его кандидатуру, заявил, что "чтобы не разбивать голосов, иначе будущий Атаман не получит нужного ему авторитета", снимает свою кандидатуру. Но когда донцы узнали все это, то большое их количество обратилось с просьбой к ген. Попову выставить свою кандидатуру. Он согласился. Сторонники других кандидатов вели большую пропаганду, как за своих кандидатов, так и против П.Х., его же сторонники воздерживались от такой пропаганды. Но в результате ген. Попов все же получил большинство голосов, хотя и небольшое. Но главная Изб. Комиссия и Контрольная Комиссия разными способами "нашли" незначительное большинство голосов за гр. Граббе и провозгласили его Атаманом. П.Х. во имя казачьего единства признал эти "выборы". Новый Атаман назначил его своим представителем на Америку.

По истечению своих полномочий, гр. Граббе не назначил перевыборы, а запросил своих сторонников - стоит ли ему оставаться Атаманом на новое трехлетье и, конечно, получил положительные ответы, что было бы не только ненормальным, но и не отвечало желаниям большинства казаков, которые и приступили к вы6орам нового Атамана и 75% принимавших участие в атаманских выборах в 1934-35 г.г. почти единогласно в 1938 г. избрали Атаманом ген. Попова. Это избрание было совершенно законным, но и гр. Граббе тоже продолжал себя считать Атаманом.

После избрания П.Х. переехал в Европу и объехал страны найбольшего расселения донцов: Францию, Чехию, Болгарию, Югославию. Эта поездка была его сплошным триумфом. При встречах с казаками он призывал к объединению, что должно явиться одним из главных факторов борьбы против большевиков. На эти призывы залы собраний дрожали от грома рукоплесканий. Все чувствовали, что Атаман не фантазер, что он говорит то, что и нужно говорить, что их избранник - тот вождь, который знает куда ведет казаков.

В Праге по случаю приезда П.Х. состоялся "Донской Окружной Съезд", о котором чешская пресса сообщила как большую сенсацию, а радио из Болгарии, Югославии, Венгрии и даже из Москвы взволновали мир известиями о "конгрессе донских казаков". Московское радио сообщило об этом в день Рождества Христова 7 января 1938 г., чем порадовало казаков проживавших на Дону, где не одно сердце радостно забилось при упоминании имени героя Степного Похода, как будто организующего зарубежное казачество на борьбу с советской властью. Так Пражский Съезд и объезд Атаманом казаков по Европе понял и советский посол в Чехии Александрович, заявивший протест чешскому правительству о разрешении Съезда и о приезде в Прагу Атамана Полова. Протест его не только остался без последствий, но чешские власти оказали П.Х. особое внимание. После торжественной церемонии возложения Атаманом и казаками венка на могилу "Неизвестного солдата" и подписи Атамана в "Золотой Книге", как дар Праги Атаману была поднесена роскошная книга о "Золотой Праге". Вечером на чествовании П.Х. казаками присутствовали "отцы города". На следующий день он был принят военным министром Чехословакии ген. Клесандро, с которым он был знаком еще на Дону, когда генерал, в ту пору капитан, служил в Добровольческой Армии.

В Болгарии было примерно то же. В Софии, на вокзале его встретил помощник городского головы, а на обеде устроенном казаками в честь П.Х. присутствовали представители города, начальника гарнизона и министерства внутренних дел. Б Бургасе н-к Гарнизона прислал для встречи на вокзал военный оркестр, а городское самоуправление - своих представителей. На обедах на Шипке, в Старой Загоре, в Казанлыке и др. городам присутствовали местные военные и гражданские власти. В Софии П.Х. был очень любезно принят военным министром ген. Даскаловым и министром иностранных дел.

В Югославии у П.Х. был такой же триумф. Там его очень любезно приняли председатель Скупщины (парламента), военный министр и министр внутренних дел, которые вели с ним продолжительные беседы о казачьих делах и о возможности борьбы с большевиками.

Такие приемы не только казаками, но и представителями местных властей показывали, что имя П.Х. стояло высоко и не только у казаков, но и на высшем уровне у власть имевших, в разных странах казачьего рассеяния.

Однако 1939 год принес миру такие потрясения, что о казачьих делах временно нужно было забыть. П.Х. "застрял" в Праге. Когда немцы в своих интересах решили из всех народностей бывшей Российской Империи формировать особые части, то вызвали его в Берлин, где ему предложили приступить к формирования казачьих частей в составе немецкой армии, в немецкой форме, с немецким командным составом и под немецкими знаменами. П.Х. категорически отказался, за что был арестован и пробыл какое то время в тюрьме. Потом его "отпустили" в Прагу, где за ним была установлена слежка и ему было запрещено заниматься какой бы то ни было общественно-политической деятельностью. За все время войны П.Х. пережил немало "неприятных" минут.

После капитуляции Германии он немало потрудился над "переброской" казаков из Германии, Австрии в С.Ш.А., куда и сам переселился.

За время своего второго пребывания в С.Ш.А. он дважды выбирался Донским Атаманом. И в этот период он пытался объединить казаков по странам, но последняя война, внесшая большие изменения в их расселение, появление значительного количества новой казачьей эмиграции и продолжающееся двухатаманство внесли новые расслоения в казачью среду, что не позволяло ему добиться своей цели. Да и возраст, а с ним и болезни не позволяли П.Х. работать со свойственной ему энергией. Средств на работу по казачьим делам не было и он часто отрывал для нее от своей небольшой старческой пенсии, а сам голодал. В результате - госпиталь, а из него старческий дом. Там у него, при загадочных об­стоятельствах, был забран и уничтожен его многолетний литературный труд. Это вновь привело его в госпиталь, где 6 октября 1960 г. он тихо скончался как истый христианин, заранее исповедовавшись и причастившись. Похоронили его скромно на казачьем участке русского кладбища. Был скромный салют из охотничьих ружей, сделанный казаками его почитателями. Позже на его могиле был поставлен скромный памятник на средства собранные среди казаков.

Если бы он скончался на родной Донской земле, были бы и воинские почести и настоящие салюты, гроб бы везли на артиллерийском лафете и было бы все, что полагается на похоронах скончавшемуся 95-тилетнему генералу, дожившему до своего 75-тилетия в офицерских чинах и заслужившего все военные почести своей долголетней военной и гражданской деятельностью на пользу Дона и России.

Заключение. У каждого человека есть на земле самый дорогой его сердцу уголок. Крупнейший ли это город или крошечный поселок, приютившийся на прибрежном крутояре, село или станица затерянные меж степных холмов, богата ли здесь природа или скудна - неважно. Но если здесь впервые ты ощутил солнечный мир, познал первые радости и первые невзгоды, если здесь промчалось твое безмятежное, а быть может, и трудное детство, отшумела юность - для тебя этот уголок самый родной и самый благословенный.

Таким уголком для почившего Петра Харитоновича была вся Донская земля. Он всю свою долгую жизнь прожил верным сыном любимого им Дона и матери России. Много лет своей службы он отдал почетной работе воспитанию будущих русских и донских офицеров, среди которых он снискал себе славу строгого, но и справедливого преподавателя и начальника. Через его руки прошли их тысячи. Его воспитанники по Новочеркасскому Училищу всегда были рыцарями долга и чести и доблестно умирали как в Великую, так и в гражданскую войну.

П.Х. был природным донским демократом в лучшем значении этого слова. После падения монархии, он, одним из первых, начал борьбу с антидемократическими левыми течениями на Дону. Он никогда не верил в возможность эволюции советской власти, был по отношению к ней абсолютно непримирим и был твердо убежден, что ее свержение должно произойти без иностранной помощи. Эти принципы легли в основание всей его деятельности и руководили им во всех стадиях его борьбы с большевиками. Он всегда считал, что вопрос будущего устройства России должен быть разрешен только после падения советской власти всеми народностями населяющими Россию.

П.Х. верил в Дон, которому, по его суждению, судьбою было предуказано в дни смутного времени быть базою всей борьбы с большевиками на юге России. К близкой возможности всероссийского ополчения он относился как к далекой мечте. И поэтому уходя в Степной Поход он не боялся опоздать к решительному часу перелома российских настроений, но отказываясь от похода на Кубань с Добровольческой Армией он не хотел опоздать к перелому настроений донских казаков.

Он был казаком душой и телом и всегда активно и прямо выступал на защиту как родного края, так и обще-казачьих интересов. Никогда он не прерывал связи с Доном. Был символом зрелой, уравновешенной государственной мысли и лучших традиций донского казачества.

Это был редкий человек и слова его об основных понятиях добра, совпадают с его духовные обликом. Ни разу, за все мои встречи с ним, он не сказал ничего злобного, ничего мелочного. Когда его "доброжелатели" пытались его очернить, он всегда говорил: "история все это опровергнет" и не вступал с ними в пререкания.

Чаадаев писал: "человек может быть полезен своей стране, только в том случае, если ясно видит ее", т.е. хорошо знает и понимает ее. П.Х. хорошо знал свой край и где бы он ни был, был всегда ему полезен.

На примере жизни П.Х. мы должны воспитывать будущие казачьи поколения. Он - наша гордость и донское казачество его не забудет во веки.


А.Падалкин.

("Родимый Край" № 80-81 1969 г.)

popov
Сообщения: 67
Зарегистрирован: 08 июн 2013, 12:36
Контактная информация:

Re: Петр Харитонович ПОПОВ, пожизненный Походный Атаман ВВД

Сообщение popov »

Последнее фото на Дону.

Изображение

Источник: журнал "Донская волна".


Изображение

22 - Виктор Севский, казак Константиновской станицы В.А.Краснушкин,
певец славы и героизма донских партизан, в дни Каледина был редактором газеты "Вольный Дон", в 1918-19 г.г. редактором журнала "Донская волна". Расстрелян большевиками в 1921 г.



Изображение

23 - В.ст. Е.А.Волошинов, председатель "Назаровского" Малого Войскового Круга. Расстрелян большевикам 17.2.1918 г.



Изображение
24 - Юнкер Н.П.Казанцев (участник Степного Похода), для спасения
которого из рук большевиков на станции Ремонтная восстала Баклановская станица.
Здравствует в Париже (На 1969 г.)



Изображение

25 - Полк. М.В.Кузнецов, организатор казачьих восстаний
В Черкасском Округе весной 1918 г. Умер в Париже в 1965 г.



Изображение
26 – Полк. А.Н.Евсеев, атаман Новониколаевской станицы, старейший
партизан в Степном Походе, в штаб-офицерской дружине ген. Базавова.
Умер в Румынии в 1930 г.



Изображение

27 - Подъес Н.П.Туроверов. чернецовец, партизан Атаманского отряда
в Степном Походе. Известный донской поэт. Здравствует во Франции. (На 1969 г.)



Изображение

28 - Набросок-шарж Л.Кудина - партизана-степняка, на А.Ф.Аладьина,
члена 1-й Государственной Думы, участника Степного Похода, умершего в эмиграции.



Изображение

25 - Парижская группа партизан-степняков в 1934 г. на обеде участников Первых Походов. Стоят справа налево: партизан Т.Ф.Баранов, полк. С.В.Болдырев (умер в С.Ш.А. в 1957 г.). ес. А.П.Падалкин, ген. Н.И.Тарарин (умер в Париже в 1966 г.), полк. М.С. Пономарев; следующих двоих фамилии неизвестны, полк. М.С.Зеленков (умер), сзади него и рядом фамилии неизвестны. Сидят справа налево: г-жа З.П.Падалкина, зубной врач 3.Матвеева, г-жа М.Н.Болдырева, партизан В.Черничкин, А.С.Артемов (умер), сестра милосердия Семилетовского отряда К.Г.Балашевич, позади нее полк. И.В.Балабии (умер), ес. Д.А.Артемов (умер), ес. С.А. Артемов, сотн. Б.А.Раков, партизан П.Попов (священствует в С.Ш.А.*), г-жа Зеленкова.



Изображение
30 - Есаул А.П.Падалкин - последний председатель Объединения Партизан-Степняков в эмиграции.

*Примечание. Комментарии к фотографиям относятся к 1969 году.

popov
Сообщения: 67
Зарегистрирован: 08 июн 2013, 12:36
Контактная информация:

Re: Петр Харитонович ПОПОВ, пожизненный Походный Атаман ВВД

Сообщение popov »

Изображение
Генерал И.А. Поляков и.д. Донского Атамана (1918 г.?)


По поводу книги "Донские казаки в борьбе с большевиками" И.А.Полякова. В своей книге генерал Поляков выступил с одностронней критикой действий Походного Атамана П.Х. Попова. Благодаря не в последнюю очередь этой книге, о Степном походе в историографии закрепился ряд сомнительных утверждений, вроде того, что Степной поход был повальным бегством, и даже "бегством" тайным, с оставлением караулов в городе и т.п.

Автор статьи, которая приводится ниже, полковник Максим Бугураев, участник Мамантовского рейда известный своими критическими заметками на целый ряд исторических работ,
как например, на "Рейд генерала Мамонтова" Голубинцева или на очерк "Генерал Кутепов" Трембовельского,
в феврале 1918 г. (на момент начала Степной похода) как раз находился в Новочеркасске и был свидетелем ухода отряда П.Х. Попова из города. Его свидетельство ценно тем, что позволяет установить достоверную картину оставления столицы Донского казачества.





ДОНСКИЕ ПАРТИЗАНЫ УХОДЯТ В СТЕПИ...


Пусть это мое повествование послужит правдивой памяткой ко дню столетия рождения Ген.Штаба генерала от кавалерии Петра Харитоновича Попова (родился он 10 января 1867 г.).

Со дня ухода донских партизанских отрядов из Новочеркасска в степи, прошло более 50 лет. В эмиграционной казачьей печати есть много упоминаний об этом, но подробного, правдивого описания еще нет до сих пор. Многое еще остается не выясненным, много есть и сведений не соответствующих истине. Есть даже и обвинения Походного Атамана ген. Попова в том, что "...Отряд уходил тайно, ... что многие военнообязанные остались в Новочеркасске и, после, были расстреляны большевиками..." Это - неправда.

В то время я был уже в Новочеркасске и опишу подробно и правдиво все то, чему я был свидетелем, относящееся к этому периоду.

Нужно указать на одну особенность жизни в Новочеркасске. Хотя он был столицей Войска Донского, но это был типичный провинциальный город России. Все его жители находились под влиянием различных слухов: всегда обсуждали случившиеся события, о которых они узнавали (в станицах, городах Войска и всей России)... Так было и в дни революции, так было и при наступлении красной гвардии на Дон в 1917 году. Каждое событие, случившееся даже и вне города, но ставшее известным только одному жителю в городе, немедленно по "беспроволочному телеграфу" - от соседа к соседу - становилось известным всему городу.

Есть люди, которые говорят и пишут, что они не знали, что Новочеркасск может быть оставлен его защитниками. Это заявление – неправдиво. О том, что придет время, когда город надо будет оставить, раньше всех предупреждал Атаман Каледин. Он говорил об этом офицерам гарнизона два раза: в Офицерском собрании; на первом собрании я не присутствовал, оно описано в "Донской Летописи", но я был на втором собрании. Это было примерно в половине января 1918 г. Присутствовал ген. Каледин и Чернецов. М.П.Богаевского не было. Ген. Каледин предупреждал офицеров, что необходима немедленная помощь донским партизанам, истекающим кровью. Если офицеры ее не окажут, красногвардейцы займут город и в первую очередь пострадают офицеры же. Атаман говорил коротко. Все комнаты второго этажа в Офицерском собрании были переполнены офицерами так, что "яблоку упасть негде было". После Атамана еще короче говорил Чернецов, Он призывал офицеров записываться в его отряд или другие…

О возможном уходе партизан знали офицеры, а от них и все жители города. Только никто не знал точно - когда наступит этот несчастный день.

В это время я занимал должность временного адъютанта у н-ка Донской Артиллерии ген. И.П.Астахова. Моя обязанность была записывать и принимать добровольцев в партизанскую Донскую Артиллерию. Канцелярия моя находилась в Новочеркасском Военном Училище. Нам было уже известно, что Добровольческая Армия 9 февраля оставила г. Ростов и через ст. Аксайскую ушла в ст. Ольгинскую. Ростовское направление осталось совершенно открытым. У Атамана Назарова не было войск послать туда.

На Персияновке партизаны едва-едва сдерживали сильный натиск красных. Положение становилось для защитников Новочеркасска безвыходным. И об этом знал каждый житель столицы Донского Войска.

Ген. И.Поляков писал с своей книге "Донские казаки в борьбе с большевиками": "После смерти Ат. Каледина все внимание и весь интерес большинства офицеров штаба сосредотачивалось, преимущественно, на изобретении планов наиболее безопасного бегства" (стр. 114). И это вполне понятно. Значит - уже с 30 января офицеры готовились к оставлению Новочеркасска.

Как же после этого можно уверять, что Степной отряд ушел тайно, и многие военно-обязанные остались в городе?

Утром 10 февраля штабом Походного Атамана в Епархиальном училище созвано было совещание начальников войсковых частей гарнизона. Они решили: завтра 11 февраля город будет оставлен. О чем все начальники должны предупредить своих подчиненных, чтобы те, кто не хотят оставаться в городе, могли своевременно подготовиться и вместе с партизанами уйти... Около 11 часов дня ген. Астахов запиской сообщил мне об этом в Военное Училище, при чем добавил: "о времени выступления будет сообщено дополнительно". Вскоре, другой запиской, он сообщил, что выступление отложено на 12 февраля и час будет сообщен своевременно. Вечером 10 февраля ко мне на квартиру пришел мой сосед, есаул в отставке В.А.Калмыков, и спросил: "верно ли говорят соседи, что партизаны оставляют город?" Я ответил: "Да, верно, но выступление отложено на 12-ое". "Как же мне поступить - уходить из города или оставаться?" Я ответил, что остаюсь; остался и он.

В "Белой России" (стр. 125) ген. С.Денисов писал: "изменяя время отхода отряда из Новочеркасска, вместо 11 на 12-ое февраля, Атаман Назаров формулировал свое приказание так: " эту операцию совершить таким порядком, чтобы до подхода отряда Голубова в Новочеркасск, таковой не оставался без прикрытия." Эта выписка указывает, что был приказ Атамана Назарова об отходе партизан. Ген. Денисов делал это извлечение из приказа уже после 23 апреля, когда был Новочеркасск занят казаками. В феврале ген. Денисов не был в Новочеркасске, вероятно в делах Войскового Штаба он нашел это распоряжение Атамана.

Факт на лицо, тайны об уходе отряда не делал никто и приказ об этом был.

Ген. И.Поляков писал, что 11-го вечером, прийдя из Штаба, он от своих хозяев узнал, что завтра 12 февраля город будет оставлен партизанами. Он не поверил этому сообщению, полагая, что это очередная сплетня, пущенная друзьями большевиков с провокационной целью (стр. 119). До этого времени он почему то не знал, что партизаны готовятся к оставлению города. Странно! И возможно ли, чтобы в отделе второго ген.квартирмейстера об этом не знали?

Я сделаю некоторые пояснения о том, как проходила служба в Армии при отдаче письменных распоряжений и приказов, т.к. многие читатели не знают этого. Она во всех частях Русской Императорской Армии и после революции тоже, была строго регламентирована. В каждой части была книга приказов и приказаний, отдельно. Особые книги были для секретных бумаг. В частях были адъютанты, делопроизводители в батареях, арт. -дивизион-адъютант, которые получали от высших штабов и различных учреждений приказы, приказания и другие различные бумаги. Вся переписка, получаемая в части, вводилась во входящий журнал под номерами: указывалась дата получения бумаги, ее номер по входящему журналу и краткое содержание бумаги. Все секретное имело отдельный журнал. Все посылаемое, исходящее из частей, заносилось в журнал исходящих бумаг. При чем в обоих журналах обязательно указывалось откуда, из какого учреждения и в каком количестве экземпляров, получена или отправлена данная бумага. Специальные распоряжения отдавались отдельно. Если штабное учреждение было в одном городе, то обычно, еще все получающие бумаги, расписывались с указанием даты и часа полученной бумаги. В каждой части имелись книги очередных приказаний и каждый офицер обязан был читать и расписываться в книге. Специально срочные распоряжения, если час был не служебный, посыльный из части приносил офицеру на квартиру. Когда в свою часть приходил командир, утром или после обеда, то всегда ему давались все бумаги, вновь получение и он по ним делал свои распоряжения по части: строевые, хозяйственные и пр.

Об уходе партизан было известно всем в городе, знали и жители уже 10 февраля, а ген. И.Поляков узнал об этом только 12-го утром (стр. 119). Могли ли забыть его часть в штабе? и случайно не послать туда сообщение или распоряжение об уходе партизан? Нет. Его часть забыть не могли. Почему? Потому что количество печатных распоряжений, печатались точно, сколько надо было рассылать по всем частям и вне данного города, подчиненных штабу и составляющих гарнизон города.

Адъютант, офицер штаба, ведающий отправкой и рассылкой этих распоряжений, всегда проверял - по исходящему журналу - точно и всем ли послано данное распоряжение или приказ. Единственным объяснением разбираемого мною случая может быть только то, что ген. Поляков, почему либо, в эти дни не приходил на службу.

Рано утром 12 февраля я на службе получил записку от ген. Астахова, что сегодня партизаны уходят из Новочеркасска, Сборный пункт на плацу Кадетского корпуса. Час выступления точно указан не был, но нужно было собраться не позже 3 часов дня, чтобы уйти засветло.

По получении этой записки я ушел домой. Своему соседу ес. Калмыкову сказал, что партизаны уходят около трех часов. Он мне ответил, что уже знает об этом.

Хотя я решил остаться, но все же интересовался, как будут уходить партизаны, поэтому часов около 3 я пошел на корпусный плац.

На углу Баклановского проспекта и Татарской улицы, против корпусного здания, был кирпичный дом в углу большого двора, у стен его несколько маленьких домиков-клетушек. В них ютились семьи многих бедных "служителей" кадетского корпуса. За многочисленностью тамошнего населения особенно детей, этот двор кадеты называли "Порт-Артуром". Здесь я встретил корпусного ламповщика (тушил, чистил, зажигал лампы). Он спросил меня - куда я иду, знал он меня когда я учился в корпусе, после моего ответа сказал мне: "все уже ушли полчаса тому назад."

Я все же пошел на плац. Там был оставлен Походным Атаманом конный офицерский разъезд, с сотником во главе. Ген. Попов ему приказал остаться как "маяк" и всем опоздавшим давать направление, куда ушел отряд. Ему было приказано держаться "до темноты по возможности". Разъезд был в 12 коней, с сотником на плацу, два конных казака и на всех пяти улицах, окружающих плац по два конных наблюдателя, охрана разъезда. Все ворота в железной решетчатой ограде плаца были открыты:

в случае опасности разъезд мог сразу уйти в нужном направлении. Оставленный "маяк" офицерский разъезд, указывает, что ген. Попов не только не забыл, что могут быть опоздавшие, но даже и позаботился о них, чтобы присоединиться к отряду. Уход партизан около трех часов дня можно объяснить тем, что ст. Кривянская уже была занята казаками-фронтовиками, а по приказу Атамана Назарова, Походный Атаман должен был избежать вооруженного столкновения с казаками Голубова.

В 5 часов дня Голубов со своей конницей занял Новочеркасск, а вскоре вошли и войска красных.

Часть партизанского отряда не ушла в донские степи с ген. Поповым, а ушла на Кубань с ген. Корниловым. Почему?

Это интересный вопрос и можно сказать, что до сих пор он еще не освещен достаточно полно; постараюсь дать беспристрастное объяснение на основании данных, которые у меня имеются.

Известно, что ген. Корнилов, оставляя г. Ростов, еще не решил куда идти: на Кубань или в донские степи. К вечеру 10 февраля вся Добровольческая Армия сосредоточилась в ст. Ольгинской. Ген. Корнилов 12 февраля сам один принял решение двигаться в донские степи. Узнав об этом, ген. Алексеев писал ген. Корнилову: "пребывание в степи, поставит нас в стороне от общего хода событий, мы не будем иметь возможности получать пополнение людьми и предметами снабжения. Прошу Вас сегодня же созвать военное совещание из лиц, стоящих во главе организации и их помощниками." (Деникин, "Очерки", стр. 230). На военном совещании, в тот же вечер, было решено идти на Кубань.

Когда партизанские отряды узнали, что Добровольческая Армия идет в донские степи, т.е. с отрядом ген. Попова вместе, не в разных направлениях, часть из них присоединилась к Добрармии и ген. Попов не протестовал. Он мог бы отдать приказ о присоединении своих партизан к Степному отряду.

Ген. Попов был строг и характер имел суровый и решительный, почти не подающийся влиянию других лиц. Хотя военный совет Добровольческой Армии принял решение двигаться на Кубань, но ген. Корни­лов до последнего момента вел усиленную разведку района зимовников.

Из трех пеших партизанских донских отрядов составлен был Партизанский полк, около 800 человек, командиром которого был назначен ген.м. А.П.Богаевский. Из конных партизан было составлено два конных отряда - полк. Глазенапа и полк. Корнилова.

Ген. И.А.Поляков, об уходе партизан с Добровольческой Армией, пишет: "нераспорядительность Донского командования подорвала к нему доверие и многие партизанские отряды не пожелали влиться в Донской отряд предводительствуемый Походным Атаманом ген. Поповым, а присоединились к Добр. Армии." (стр. 122) и далее "где то вдали грохотали пушки, то забытые герои партизаны, не предупрежденные об оставлении Новочеркасска, боем пробивали себе дорогу на юг." "В числе ушедших с добровольцами находился и сподвижник Чернецова пор. Курочкин, а также Краснянский, Власов, Р.Лазарев, ушел с добровольцами и ген. Богаевский".

Я привел полностью эту фразу, потому что она построена так, чтобы создалось впечатление, что и ген. Богаевский якобы был недоволен и...ушел с партизанами в Добрармию.

Ген. Богаевский объясняет свой уход с Добровольческой Армией так: "Получив известие о намерении добровольцев покинуть Ростов, я со своим штабом решил присоединиться к ним. Другого выхода не было. К этому времени у меня в распоряжении было только десяток офицеров штаба и несколько солдат. Оставаться в Ростове значило сознательно и совершенно бесполезно идти на верную смерть." ("Ледяной Поход", стр. 52). О своем решении, конечно, ген. Богаевский должен был донести Донскому Атаману и ген. Назаров его не вернул в Новочеркасск. Это было 9 февраля, а донские партизаны присоединились только 12-го.

Почему же ген. Поляков в своей книге не указал все точно, т.к. оно было? Странно. Где же правда?

В ст. Мечетинской ген. Корнилов объявил войскам, что Добровольческая Армия идет на Кубань. "Взор его (пишет Деникин, II - 233) испытующе и с некоторым беспокойством следил за лицами донских пар­тизан". Были собраны все н-ки отдельных отрядов. "Пойдут ли с Дона?" Вот подтверждение того, что причина ухода с Добровольческой Армией была совместное движение в зимовники. "Партизаны смущены, некоторые опечалены. Но в душе выбор их уже сделан, - идут с Корниловым."

Ген. Корнилов послал извещение ген. Попову и звал его идти вместе. Ген. Попов отказался, но … подчеркиваю вторично - партизан к своему отряду идущих с ген. Корнилова не потребовал.

Ген. Деникин писал: "Про ген. Попова говорили. что честолюбие удержало его от подчинения ген. Корнилову." (II-233).

Конечно, это не верно, ген. Попов должен был считаться не только с Российской Государственностью в лице ген. Корнилова и Добровольческой Армии, но и с донскими казаками и их будущим. Все старые, опытные казачьи начальники и старики-донцы знали, что восстание будет и … скоро. Казакам нужна будет помощь. А что будет и что ждет Добровольческую Армию? Вернется ли она на Дон? И если вернется, то когда? Никто не мог знать.

Ген. Попов остался со своим отрядом на Дону. Правильно сделал, он должен был остаться. И как показала жизнь и последующие события, ген. Попов оказался прав в своем решении. А восстание на Дону облегчило Добровольческой Армии возвращение и ускорило ее приход на Дон.

О том, что ген. И.Поляков писал: "грохотали пушки ... забытые партизаны пробивали себе путь..." - ничего этого не было. С уходом партизан, до следующего утра, над Новочеркасском нависла какая то зловещая тишина. Улицы были пусты. Все жители сидели по домам и даже не было ружейной стрельбы.

И.А.Поляков пишет на стр. 122 - "в суматохе забыли снять и большинство городских караулов". Все эти обвинения относятся к ген. Попову. Но если даже это и было так, то пи к ген. Попову, ни к Степному Отряду это не имело никакого отношения и вот почему.

На стр. 136 И.А.Поляков пишет, что после нескольких дней прихода большевиков: "я встретил моего дядю ... 12 февраля он был в карауле у интендантских складов и его забыли снять..."

В Новочеркасске я был дежурным офицером по караулам гарнизона. Караулов было только два. Один на городской гауптвахте на Платовском проспекте, имеющий двух часовых; один наружный на площадке гауптвахты у колокола, другой внутренний в Государственном казначействе, на Соборной площади. Часовой стоял внутри казначейства у специальной комнаты, где хранились ценности. Около часового был электрический звонок, которым он вызывал разводящего или, в случае тревоги, сообщал в караул из казначейства в караульное помещение. Дверь в казначейство тоже была замкнута. При смене караулов, ежедневно, дежурный по караулам офицер, обязан был лично проверить исправность звонка.

Второй караул наладился за городом в направлении Ботанического сада, в 3 верстах от него. Так были пороховые погреба, охраняемые часовыми: один с наружной стороны к шоссе Новочеркасск-Ростов, другой с тыловой пороховых погребов, врытых в землю. Остальной караул помещался в небольшом, специально построенном, домике, саженях в 200 от погребов. Часовые оба имели телефонные звонки в караульное помещение. В случае тревоги вызывали выстрелом. Оба караула были связаны телефоном.

У интендантских складов, если они были, стояли не часовые а вооруженные дневальные, которые сменялись сами а не разводящими. По уставу гарнизонной службы – часовые не подчинялись ген. Попову и если бы он лично отдал приказание часовому оставить пост, часовой его приказания не исполнил бы. Так что нельзя и обвинять ген. Попова, что будто не все караулы были сменены. Часовой исполнял приказания Государя Императора и своих начальника караула и разводящего.

Заявление о том, что в городе остались военно-обязанные тоже не выдерживает никакой критики, т.к. в штабах все знали 10 февраля, что партизаны уходят. Кто себя считал военно-обязанным, находились в партизанских отрядах. Все остальные были, как бы частными лицами, если можно так сказать, и находились по домам.

Мобилизация объявлена не была; части и офицеры расходились по домам и защита Дона уже шла на добровольных началах.

Много внимания уделено мною сомнительным точностям в книге ген. Полякова, относящихся к донским партизанам. Но это необходимо было сделать, т.к. в донской печати о них почти ничего нет. Придет время, когда историк разберется в правде.

Есть сведения, что ген. Попов отдал приказ I апреля о распылении Степного отряда. Это распоряжение нисколько не умаляет значение похода донских партизан. Такова была военная, боевая обстановка.

Ген. П.Х.Попов ушел из Новочеркасска не для того, чтобы в степях найти большевиков и уничтожить их, и не для того, чтобы потерять свой отряд ... загубить живую силу.

Заканчивая писать о "степняках Отряда Зольных Казаков" надо отдать им должное. Ген. Попов и донские партизаны свою задачу вполне выполнили. Они сохранили живую силу защитников Дона, и вновь продолжали борьбу с большевиками. Степной отряд не избегал боев и когда надо было вступал в бой с большевиками и побеждал их.

Приведу мнение последнего Донского Войскового Атамана ген. А.И Богаевского о Степном отряде; оно очень правильно, точно и, главное, беспристрастно в своей оценке.

"Историческая заслуга Походного Атамане несомненна, ген. Попов не отказался стать во главе тех донских офицеров и казаков, которые смело решились на открытую борьбу с большевиками. В эти страшные дни растерянности и упадка духа степняки спасли честь Донского казачества, как Добровольцы - честь Русское Армии. Доказав, что не все донцы решили держать нейтралитет. В лице Степного отряда сохранилось ядро, около которого впоследствии выросла Донская Армия". ("Ледяной Поход", стр. 59).

В заключение надо добавить: хотя восстание на Дону началось независимо от участия Степного отряда, но его существование в донских степях имело громадное значение для казаков, поднимавших восстание и они в первый же день восстания (суворовцы) послали конный разъезд к ген. Попову с просьбой о помощи.



М.Бугураев
Нью-Йорк
("Родимый край" Указ.номер)

popov
Сообщения: 67
Зарегистрирован: 08 июн 2013, 12:36
Контактная информация:

Re: Петр Харитонович ПОПОВ, пожизненный Походный Атаман ВВД

Сообщение popov »

В НОВОЧЕРКАССКЕ.


1918 год. Месяц – март. Отряд полк. Дроздовского встреченный под Ростовом большими силами красных после тяжелого боя должен был отойти... Настроение у всех было подавленное. Пройти походом 1200 верст из Румынии и казалось бы быть уже у цели - соединиться с ген. Корниловым, а вместо этого - полная неизвестность.

Но неожиданно, рано утром было приказано авангарду отряда немедленно двинуться к Новочеркасску, к которому подходит большая группа красных со стороны Каменноугольного района. Несмотря на страшное переутомление лошадей, авангарду удалось подойти к городу, когда разъезды красных были уже в его предместьях, а за ними по дамбе двигались густые колонны пехоты. Но беглый огонь нашей конно-горной батареи, пулеметы броневика "Верный" и лихая работа двух эскадронов конницы привели к полному разгрому красных, которые с большими потерями бросая оружие, пленных, обратились в повальное бегство.

На следующий день весь наш отряд входил в город. Жители встречали его со слезами радости, некоторые становились на колени, целовали даже лошадей. Все знали - Новочеркасск был спасен в последнюю минуту…

Нашей батарее было отведено место на Троицкой площади. Однажды я был дежурным по батареи. Было раннее утро. Город еще спал, но спал теперь спокойным сном... Мое внимание привлекло несколько людей в штатском, с ними была женщина, державшая в руках что то большое, зеленое… Они видимо кого то ждали. И, действительно, с противоположной стороны площади показалась сначала группа всадников, а за ними стал втягиваться на площадь конный отряд. Все они были от меня далеко и я не мог разобрать - кто это, но когда головная группа отряда поравнялась со штатскими, я увидал как бывшая с ними женщина подошла к одному из всадников, видимо командиру отряда, и через голову лошади одела венок из зелени…

На следующий день мне стало известно, что это был конный отряд под командой полк. Семилетова из отряда Походного Атамана ген. Попова, отряд который уже все считали погибшим, но которому все же удалось после почти трехмесячного Степного похода, в невероятно тяжелых условиях, окруженный со всех сторон красными, подымая по дороге казачьи станицы, подойти к столице Дона…

Встреча этого отряда на Троицкой площади при такой необычайной обстановке произвела на меня очень сильное впечатление и часто, часто я вспоминал этот случая. Это было признание доблести командира и всего отряда и одновременно признание жертвенности и верности долгу всем, кто в одиночку, группами, отрядами со всех концов России, стекались на Дон под знамена борьбы за Родину против красных…

Вспоминаю Атамана Попова, когда он после взятия Новочеркасска 26 апреля на плацу у Краснокутской Рощи делал смотр отряду полк. Дроздовского. Тогда он, обнажив голову, говорил: "... низко кланяюсь вам от лица Донского казачества, славные дроздовцы, пришедшие из далекой Румынии, чтобы в тяжелый момент помочь казакам отстоять столицу Дона".

В прошлом году Сгепняки-партизаны отмечали 50-тилетие своего Степного Похода. Им - в рассеянии сущим, а также всем почившим и павшим в неравной героической борьбе за Родину - С Л А В А !


Канада.
А.Зауэр.
(Конно-Горной ген. Дроздовского батареи).

Источник: "Родимый край"
№ 80-81 1969 г.

popov
Сообщения: 67
Зарегистрирован: 08 июн 2013, 12:36
Контактная информация:

Re: Петр Харитонович ПОПОВ, пожизненный Походный Атаман ВВД

Сообщение popov »

ОЛЬГИНСКИЙ СПОР.


Под этим названием в историю гражданской войны на Дону вошло совещание Походного Атамана Донского Войска ген. П.Х.Попова с вождями Добровольческой Армии в станице Ольгинской 13 февраля 1918 г. По существу это был спор между старшими начальниками Добровольческой Армии по вопросу выбора дальнейшего движения их Армии.

С того времени прошло уже 50 лет, но еще до сих пор, с легкой руки ген. А.И.Деникина, передававшего в своем труде "Очерки русской смуты" почти точно ответ ген. Попова по каким причинам он не может присоединиться к Добровольческой Армии, уходившей на Кубань, но добавившего фразу "про него говорили, что честолюбие удержало его от подчинения Корнилову". Эти его слова до сих пор некоторыми эмигрантскими историками" не только повторяются, но и извращаются по их вкусу. Так в одном из трудов донского казака, генерала*, напечатанного в сборнике "Возрождение", автор приводит эту фразу ген. Деникина, как его авторитетное свидетельство, но выбросив слова "про него говорили", чем искажает сказанное выше ген. Деникиным о причинах отказа ген. Попова идти на Кубань. Другие, не доходя до такой крайности, основываясь на тех же словах ген. Деникина, пишут о "самолюбии" ген. Попова. Другой генерал, занимавший ответственное положение в Донской Армии**, в своих воспоминаниях в бочку меда подбросил ложку дегтя. Он пишет: "Если ген. Деникин любил, ценил и гордился Добровольческой Армией, совершившей Ледяной Поход, то он должен был знать, что и Войско Донское имело свою "Добровольческую Армию" - Степной Отряд ген. Попова... Оба отряда имели одну и ту же ближайшую цель выиграть время, выждать оздоровление масс от большевицкого угара, сохранить жизнь возможно большему числу участников и с этой целью всемерно уклоняться от боев с большевиками. Ген. Корнилов настаивал на совместном движении обоих отрядов. Ген. Полов не согласился с ним и пошел самостоятельно, поведя свой отряд в донские степи. И следует признать, что выбор направления, сделанный Поповым случайно оказался более удачным, ибо он достиг ту же цель с наименьшими потерями и на несколько дней раньше, чем вернулись Добровольцы."

Выбор донских степей не "случайно оказался более удачным", а такой исход похода был предвиден Походным Атаманом еще 9 февраля, когда он предлагал "Степное направление".

Помимо свидетельства ген. Деникина и приведенных выше "доброжелателей" ген. Попова, есть свидетельства и других лиц, не менее авторитетных. А сам ген. Деникин в других местах своих "Очерков" опровергает сказанное им о самолюбии ген. Попова.

Известно, что Добровольческая Армия еще при жизни Атамана Каледина, по воле ее вождей собиралась уходить на Кубань, даже не предупредив об этом своевременно Атамана, предоставившего Дон как базу для формирования Добровольческой Армии и несмотря на то, что вожди ее в своей декларации от 27 декабря 1917 г. обещали "защищать до последней капли крови самостоятельность областей, давшим им приют".

После смерти Атамана Каледина, ген. Корнилов в надежде на помощь Дона в количестве 2000 вооруженных казаков, обещанных Атаманом Назаровым примерно в течении 10 дней обещал ему задержаться в Ростове. Однако 5 февраля без предупреждения Атамана Назарова командованием Добровольческой Армии было принято решение об оставлении Ростова 9 февраля. Атаман Назаров узнал об этом случайно, когда поехал в Ростов к ген. Корнилову 7 февраля, чтобы предупредить его, что Дон кроме небольших партизанских отрядов ничего больше в настоящее время дать не может и сам нуждается в помощи, а потому не может больше задерживать Добровольческую Армию, если она решит оставить Ростов. Тогда 7 февраля Атаман Назаров с ген. Корниловым наметили общий план дальнейшей борьбы, по которому Добровольческая Армия оставляет Ростов 9 февраля, а донские партизанские отряды Новочеркасск 11-го. Добровольческая Армия, оставив Ростов и задержавшись в станице Ольгинской, идет в астраханские степи, базируясь на станцию Торговая, а партизаны оставив Новочеркасск, идут в Заданье, базируясь на станицу Константиновскую, предварительно разгромив красных у Новочеркасска. В дальнейшем обе армии поддерживают между собой связь и ждут пробуждения Дона, совершая иногда набеги в разных направлениях. Походный Атаман ген. Попов не совсем согласился с этим планом и предложил Атаману Назарову свой, почти аналогичный, но без боя с красными у Новочеркасска. План принятый ген. Назаровым и Корниловым вероятно был принят без ведома и согласия других старших начальников Добровольческой Армии и у них уже до оставления Ростова были разногласия в выборе направления движения после оставления города. По крайней мере ген. Деникин в своих "Очерках" пишет, что когда ген. Корнилов "отдал приказ отходить за Дон в станицу Ольгинскую, вопрос о дальнейшем направлении не был еще решен окончательно: на Кубань или в донские зимовники" . В другом месте он пишет: " В Ольгинской разрешился наконец вопрос о дальнейшем плане нашего движения." Фактически же этот вопрос был решен окончательно не в Ольгинской, а в Мечетинской, где ген. Корнилов отдал приказ свернуть на Кубань.

Какого мнения в Ростове держался ген. Алексеев - неизвестно, но в своем письме близким из Ростова он писал: "Мы уходим в степи... " тогда как в Ольгинской он прямо говорил о Кубани и кавказских горах. Видимо в Ростове большинство склонялось к походу в донские или астраханские степи.

Ростов был оставлен не 9 февраля, а в ночь на 9-ое. 9-го же Атаман Назаров созвал особое Донское совещание по вопросу оставления Новочеркасска и дальнейшего плана борьбы. На совещании было предложено два плана: план Атамана Назарова заключался в перенесении деятельности Круга в Константиновскую; вооруженным силам ставилась задача воссоздания Большого Круга для возрождения через него казачества. Для этого сосредоточивание всех сил для удара против красных - подходящих к Новочеркасску с севера и дальнейшее движение на Константиновскую. Сам Атаман Назаров намеревался вести партизан против красных. По свидетельству ген. Попова: "план этот отличался необычной простотой, был полон рыцарского порыва, черезвычайно смелый и картинный". Никто из н-ков партизанских отрядов против этого плана не возражал. Второй план предложил ген. Попов, рекомендовавший не рисковать последним ядром будущей армии, а увести партизан в такое место, где они оставались бы вне всякой зависимости от станиц, т.е. в задонские коннозаводческие степи, где пользуясь местными средствами держаться до пробуждения казачества, что будет вероятно весной. В итоге был принят этот последний план, против которого не возражал и Атаман Назаров.

В Новочеркасске, в это время, представителем штаба Добровольческой Армии был ген. Лукомский, который безусловно сообщил ген. Корнилову о принятом плане. По причинам того, что Круг колебался уходить или остаться на милость победителя, оставление города намеченное на 11 февраля было перенесено на 12-ое, Атаман Назаров дал слово быть с Кругом до конца и что "если суждено погибнуть так, как завещал покойный Атаман Каледин, сказавший, что выборный Атаман не смеет покидать свой пост", 12 февраля приказал Походному Атаману ген. П.Х.Попову вывеси партизан из города, отвести в задонские степи, чтобы там, не прерывая борьбы с большевиками сохранить до весны здоровое и боеспособное ядро.

Все это как будто не имеет отношения к Ольгинскому спору, но свидетельствует о том, что по причинам морального характера, как Атаман Назаров не мог покинуть Новочеркасск, имея на то все возможности, так и Походный Атаман, помимо его глубокой веры в скорое пробуждение казачества, не мог покинуть Дона, ибо он Походный Атаман назначенный Войсковым Атаманом, утвержденный Кругом, получив приказ Войскового Атамана, одобренный тем же Кругом идти в донские степи, не мог "выбирать" нового направления. Его уход с Дона был бы бегством, дезертирством, которые история Дона ему никогда бы не простила. Оставаясь в пределах Дона, он спасал его честь, как ген. Алексеев и Корнилов создав Добровольческую Армию, спасли честь России. Но они могли находиться на любом месте русской земли, на Дону, на Кубани, на Волге, ген. же Попов должен был сохранить беспрерывность борьбы Дона с большевиками на донской земле. Пока готовилось оставление Новочеркасска, Добровольческая Армия, начиная с 9 февраля, начала сосредотачиваться в ст. Ольгинской. Там ген. Корнилов, еще до оставления Новочеркасска, в силу принятого им с Атаманом Назаровым, отдал соответствующее распоряжение о выдвижении авангардов Добровольческой Армии в направлении донских степей. Оно вызвало протест со стороны ген. Алексеева, как Верховного руководителя Добровольческой Армии. Ген. Деникин по этому поводу пишет в "Очерках русской смуты": "Корнилов был склонен двигаться в Сальский Округ Донской Области, некоторые распоряжения уже были сделаны. Обеспокоенный этим ген. Алексеев 12 февраля писал Корнилову: "В настоящее время в связи с потерей главной базы армии - Ростова, в связи с последним решением Донского Войскового Круга и неопределенным положением на Кубани - встал вопрос о возможности выполнения тех обще-государственных задач, которые себе поставила наша организация. События в Новочеркасске развиваются с чрезвычайной быстротой. Сегодня к 12 ч. положение рисуется в таком виде: Атаман слагает свои полномочья; вся власть переходит к Военно-революционному Комитету; Круг вызвал в Новочеркасск революционные казачьи части, которым вверяет охрану порядка в городе; Круг начал переговоры о перемирии; ст. Константиновская и весь север Области в руках Военно-революционного Комитета: все части (главным образом партизаны) не пожелавшие подчиниться решению Круга, во главе с Походным Атаманом и штабом сегодня выступают в ст. Старочеркасскую для присоединения к Добровольческой Армии. Создавшаяся обстановка требует немедленного решения ни только чисто военных, но в тесной связи с решением вопросов общего характера.

Из разговоров с ген. Эльснером и Романовским, я понял, что принят план ухода отряда в зимовники, к северо-западу от Великокняжеской. Считаю при таком решении невозможно ни только продолжение нашей работы, но даже при необходимости и относительно безболезненная ликвидация нашего дела и спасение доверивших нам свою судьбу людей.

В зимовниках отряд очень скоро будет стеснен, с одной стороны разлившейся р. Доном, а с другой ж.д. Царицын-Торговая-Тихорецкая-Батайск, причем все ж.д. узлы и выходы грунтовых дорог заняты большевиками, что лишит нас совершенно возможности получать пополнения людьми и предметами снабжения, не говоря уж о том, что пребывание в степи поставит нас с стороне от общего хода событий в России.

Т.к. подобное решение выходит из плоскости чисто военной операции, необходимо теперь же разрешить вопрос о дальнейшем существовании нашей организации и направления ее деятельности. Прошу Вас сегодня же созвать совещание из лиц стоящих во главе организации с их ближайшими помощниками."

Обращает на себя внимание недостаточная осведомленность ген. Алексеева о происходящем в Новочеркасске и преувеличенные страхи перед пребыванием в задонских степях. Атаман Назаров хотел, но не сложил своих полномочий, о переходе власти к В.-Р. Комитету не было и речи, партизаны не отказывались подчиняться Кругу, а Походный Атаман уведя их из Новочеркасска, выполнял директиву Войскового Атамана, одобренную Кругом, и они выступили не для присоединения к Добровольческой Армии, а для ухода в задонские степи. В своих рассчетах ген. Алексеев не принял во внимание возможности восстания донских казаков, а пополнение Армии людьми предполагал только из центра России, что уже прекратилось в конце 1917 г.

Совещаний по вопросу дальнейшего движения Добровольческой Армии в Ольгинской состоялось несколько позже.

О совещании, созванном ген. Корниловым, согласно письму ген. Алексеева, ген. Деникин пишет: "На военном совете собранном в тот же день (12 февраля. А.П.) мнения разделились. Одни настаивали на движении к Екатеринодару, другие, в том числе Корнилов, склонялись к походу на зимовники." Далее ген. Деникин пишет: "Помимо условий стратегических у, политических, это второе решение казалось весьма рискованным и по другим основаниям. " "Степной район пригодный для мелких партизанских отрядов представлял большие затруднения для жизни Добровольческой Армии с ее 5000 ртов. Зимовники значительно отдаленные друг от друга не обладали ни достаточным числом помещений, ни топливом. Располагаться в них можно было лишь мелким частям разбросанно, что при отсутствии технических средств связи до крайности затрудняло бы управление. Степной район, кроме зерна (немолотого), сена и скота не давал ничего для удовлетворения потребностей Армии. Наконец, трудно было рассчитывать, чтобы большевики оставили бы нас в покое и не постарались бы уничтожить по частям распыленные отряды."

"На Кубани - на оборот: мы ожидали встретить не только богато обеспеченный край, но в противоположность Дону сочувственное настроение, борющуюся власть и добровольческие силы, которые значительно преувеличивались молвой... Наконец, уцелевший от захвата большевиками центр Екатеринодара давал, казалось, возможность начать новую большую организационную работу..." и поэтому "...принято было решение идти на Кубань."

"Однако - пишет дальше ген. Деникин - на другой день вечером (13 февраля, А.П.) обстановка изменилась.

Ген. Лукомский в своих "Воспоминаниях" пишет, что приехав в Ольгинскую из Новочеркасска 12 февраля, после разговора с ген. Алексеевым вынес впечатление, что последний "считает положение серьезным и начинает думать с том, что как бы спасти офицеров и дать им возможность "распылиться". "Наша задача - говорил он, прежде всего должна заключаться в тем, чтобы вырваться из кольца, которое образуют большевики. Эти настроения были и среди других чинов командования Добровольческой Армии. О них знал Походный Атаман еще 11 февраля из доклада ездивших в этот день из Новочеркасска в Ольгинскую, по собственной инициативе редактора газеты "Вольный Дон" Виктора Севского и по поручению н-ка Штаба Походного Атамана полк. Сидорина и чиновника для особых поручений Особого Отделения А.Падалкина.

В.Севский беседовал с ген. Корниловым о дальнейших планах борьбы. Посетил он в Ольгинской и ген. Алексеева, Маркова, Эльснера, Романовского и других.

Падалкин ездил с поручением выяснить настроение чинов Добровольческой Армии после оставления Ростова и беседовал не только с рядовыми добровольцам но и рядом офицеров, занимающих ответственное положение: ген. А.П.Богаевским, ген. Кисляковым, членом Государственной Думы Половцевым и др.

По сосредоточению донских партизанских отрядов в Старочеркасске 13 февраля ген. П.Х.Попов, приказав начать переправу через Дон, рано утром а сам в сопровождении своего адъютанта полк. Кучерова и взвода юнкеров уехал на свидание с ген. Корниловым в Ольгинскую, чтобы лично переговорить о дальнейшем направлении движения Добровольческой Армии и о дальнейших ее целях. На этом свидании, по свидетельству полк. Кучерова, ими было решено, что донской отряд наносит удар на Великокняжескую и занимает степной район фронтом на Царицын, а Добровольческая Армия, заняв Торговую, поворачивает фронт на Тихорецкую. В таком положении оба отряда остаются до весны, чтобы произвести необходимую реорганизацию, пройти с молодежью курс обучения, пополнить запасы и таким образом подготовиться к предстоящим весенним боевым операциям. Ген. Корнилов просил Атамана Попова снова приехать в 6 ч. вечера на совещание старших начальников Добровольческой Армии.

Ген. Попов, вернувшись в Старочеркасскую, лично проверив успешность переправы через Дон и дав дальнейшие указания, в 4 ч. снова уехал в Ольгинскую в сопровождении н-ка своего штаба полк. В.И.Сидорина, ес. Сутулова, состоявшего при штабе и чиновника для особых поручений Особого Отделения А.Падалкина и взвода юнкеров под командой ес. В.Крюкова. На совещании были ген. Попов и полк. Сидорин, остальные находились в соседней комнате и многое из того, что говорилось на совещании, слышали.

После утреннего свидания Походного Атамана с ген. Корниловым, видимо по настоянию сторонников Екатеринодарского направления, как пишет ген. Лукомский ("Воспоминания") "... в 12 ч. дня ген. Корнилов назначил совещание старших начальников Добровольческой Армии. На нем присутствовали: ген. Алексеев, Романовский, Лукомский, Марков, Богаевский и несколько строевых офицеров. Ген. Деникин "по болезни" отсутствовал." О чем шла речь на этом совещании ген. Лукомский ничего не пишет. И вероятно по ошибке указывает, что к 2-м ч. на это совещание прибыл Атаман Попов и по просьбе ген. Корнилова информировал собравшихся об оставлении Новочеркасска, о судьбе Атамана Назарова и о силах партизан. Ген. Корнилов предложил ему "присоединить его отряд (партизан - А.П.) к Добровольческой Армии". Но ген. Попов просил "первоначально выяснить первоначальные намерения ген. Корнилова и направление движения Добровольческой Армии, но что он со своей стороны должен определенно заявить, что донской отряд не может покинуть территорию Дона" и что он считает, что обоим отрядам лучше всего, прикрываясь с севера Доном, который скоро станет трудно проходимым, переждать события в районе зимовников, где много хлеба, фуража, лошадей, скота и что из этого района можно развивать партизанские действия в любом направлении". Ген. Корнилов на это ответил, что он "по соглашению с ген. Алексеевым предлагает двинуться на Екатеринодар. Но что вследствии заявления ген. Попова, он предлагает еще раз обсудить этот вопрос и просил желающих высказаться... ген. Алексеев на это заявил, что вряд ли встречается необходимость вновь обсуждать этот вопрос", но по свидетельству ген. Лукомского, первый стал защищать Екатеринодарское направление, закончив тем, что "Добровольческая Армия во всяком случае будет в силах дойти до кавказских гор и там, если обстановка потребует, можно будет ее распустить, дав добровольцам денег и предложив им самостоятельно, через кавказские горы, пробираться кто куда пожелает или будет в состоянии."

После ген. Алексеева, ген. Лукомский говорил в защиту "Степного направления": "лучше всего поступить так, как предлагает Походный Атаман Войска Донского, т.е. пока перейти в район зимовников". Ген. Алексеев сделал попытку уговорить ген. Попова отказаться от "Степного направления", т.е. не выполнять приказ Войскового Атамана Назарова, и вместо задонских степей увести партизан на Кубань. По свидетельству ген. Лукомского, ген. Алексеев ставил вопрос - либо "поднять" Кубань, либо распустить Добровольческую Армию. А ген. Попов считал своим долгом "поднимать" Донское Войско, не думая о роспуске партизан.

После речей ген. Алексеева и Лукомского, находившиеся в коридоре офицеры штаба Походного Атамана слышали как ген. Попов, когда кто то еще хотел говорить по этому вопросу, сказал: "Вы, господа, можете обсуждать этот вопрос как хотите и сколько хотите - а я не могу. Я все сказал, выслушал ваши мнения, с Екатеринодарским направлением согласиться не могу. Мои партизаны в тяжелых условиях переправляются через Дон, я должен быть там, а потому разрешите откланяться". Ген. Корнилов, по свидетельству ген. Лукомского, на это сказал: "он не может не согласиться с правильностью замечаний ген. Лукомского, но не считает правильным идти в район тех зимовников у Дона, на которые указывает ген. Л." и "решает пока идти с Армией в район к западу от Великокняжеской (т.е. район станции Торговой - А. П.), который так же богат лошадьми, скотом, хлебом как и район северных зимовников (т.е. задонские степи - А.П.), и что там приведет Армию в порядок и затем, вероятно, пойдет на Екатеринодар."

Как видно, ген. Корнилов не совсем отказался от плана принятого как с Атаманом Назаровым в Ростове, так и с Походным Атаманом на утреннем совещании, но до какой то степени успокоил и ген. Алексеева относительно Екатеринодарского направления.

Сам же ген. П.X.Попов в своем очерке о Степном Походе ("Донская Волна", 1918 г., Ростов на Дону) пишет, что ранним утром он "поехал в Ольгинскую, чтобы лично переговорить с ген. Корниловым и Алексеевым о направлении и движении Добровольческой Армии и о дальнейших целях". По этим вопросам ген. Алексеев указал ему "вполне определенно, что Добровольческая Армия идет на Кубань для сближения с пополнениями, которых Дон не дал ей. Кроме того, на Кубани Армия рассчитывала получить некоторые денежные средства... Ген. Корнилов сообщил более подробные сведения. По его словам Армия идет на Екатеринодар, где ген. Эрдели собрал уже для Армии пополнения до 2000 человек" (при соединении Добровольческой Армии с Кубанской, выяснилось что у ген. Эрдели его не оказалось - А.П.)... В Екатеринодаре Армия должна сделать остановку, чтобы отдохнуть, реорганизоваться, одеться и, в зависимости от обстановки, взять то или иное направление... Добровольческая Армия достаточно сильна и если ощущает нужду, так это в коннице и частично в артиллерийских снарядах... Движение Армии уже началось, авангард ген. Маркова из Хомутовской 14 февраля выступает на Мечетинскую, а главные силы под командой ген. Деникина переходят в Хомутовскую..."

На вопрос ген. Попова: "идет ли Добровольческая Армия на Кубань по зову кубанских казаков или лишь по соглашению с кубанским правительством", Корнилов ответил, что "незадолго перед этим с Кубани прибыли два разведчика Добровольческой Армии и сообщили, что на Кубани можно рассчитывать на более сочувственный прием чем на Дону". Ген. Попов выразил сомнение по поводу уверенности ген. Корнилова по причине "большой пестроты населения на Кубани, с одной стороны, и потому что по достоверным сведениям его штаба зараза большевизма уже сделала свое дело и на Кубани".

Ген. Попов предложил изменить принятый Добровольческой Армией план действия в таком смысле: Армия повернет в задонские степи и здесь, вдали от жизненных центров и ж.д., от которых красные в то время не рисковали далеко отрываться, отдохнет, организуется, пополнится людьми и конским составом и спокойно выждет, пока казачество переболеет и само обратится с просьбой с помощью. "Ждать этого долго не придется, т.к. весна и начало полевых работ произведут радикальный переворот в душе казака... за эти полтора-два месяца отдыха не только возможно наладить пополнение Армии, но и сама обстановка покажет - двигаться ли Добровольческой Армии на Кубань, работать ли на Дону или идти на Царицын, Волгу и т.д." Далее ген. Попов пишет, что он "рассеял сомнения ген. Корнилова относительно задонских степей, что там Армия найдет и достаточно места для расположения и хлеб и скот, а что касается боевых припасов, то добровольцам как и партизанам не привыкать добывать их у врага и в данном случае на Торговой, по сведениям его штаба в изобилии находятся большие склады обмундированья, белья, обуви... операцию на Торговую можно выполнить одновременно с его ударом партизанами на Великокняжескую… повидимому комбинация мною предложенная казалась Корнилову заманчивой и вполне приемлемой и он просил меня снова в 6 ч. вечера приехать на общее совещание с участием старших начальников Добровольческой Армии… На прощанье Корнилов задал мне вопрос о подчинении ему войск Походного Атамана", на что ген. Попов "откровенно посоветовал ему этого вопроса не поднимать и не обсуждать, чтобы неосторожным шагом не давать пищи выступлениям агитаторов и не смущать казаков, которых все время запугивали именем ген. Корнилова, обещая в то же время, при совместных действиях в пределах Донской Области всегда и полностью сочетать свои действия с командованием ген. Корнилова."

О втором совещании в тот же день ген. Полов пишет: "На обсуждение было поставлено мое предложение направить движение Добровольческой Армии не на Кубань а в задонские степи... Я снова повторил все соображения высказанные утром ген. Корнилову. Против моего предложения горячо возражал лишь один ген. Алексеев». В результате совещания было решено, что Добровольческая Армия из Мечетинской повернет на восток на зимовники Кутейниковых и далее для удара на Торговую, а мои войска через хутор Веселый по большему тракту на Казенный Мост, через р. Маныч для одновременного удара на Великокняжескую. При таком движении удаление колонн не превышало бы 20-30 верст и связь могла бы поддерживаться без затруднения... С таким решением Походный Атаман с полк. Сидориным, около 10 ч. вечера, выехали из Ольгинской прямо на хутор Арпачин. После "дипломатического" выступления ген. Корнилова, ген. Попов в силу высказываемых на совещании опасений о трудностях размещения, продовольствия и связи на зимовниках, прощаясь, обещал ген. Корнилову прислать "знатока", ни только донских, но и астраханских и ставропольских коневодств, который ознакомит его с тем, что представляют из себя эти зимовники. По дорого в хутор Арпачин, он как всегда не очень распространяясь, сказал: "Не понимают обстановки. Не знают куда им идти, и что то мудрят... Договорились, но могут и не пойти в степи, если их возьмет "в оборот" ген. Алексеев. Ну что ж - не пойдут, пойдем сами... жаль, но не страшно..."

"Не страшно" ему было потому, что он верил в скорое выздоровление донцов.

Ген. А.П.Богаевский, присутствовавший на совещаниях, в своих воспоминаниях о Кубанском походе пишет: "В Ольгинской был решен вопрос о дальнейшем движении в задонские степи, на зимовники, Корнилов принял это решение без ведома ген. Алексеева. Последний узнав об этом настоял на том, чтобы был собран военный, совет старших начальников для деятельного обсуждения этого вопроса.

Мнения на совете разделились. Большинство стояло за движение на Кубань... Лишь меньшинство (в том числе Корнилов и я) верило в то, что Дон скоро поднимется, испытав на себе всю прелесть советской власти, а потому не стоит идти так далеко, не зная еще точно - как нас встретят на Кубани. Опасения в том, что на богатых зимовниках мы не разместимся и будем голодать, казались нам не основательными и надежда на соединение с Походным Атаманом, который двигался туда с донцами, еще более укрепляло нас в мысли о целесообразности движения на зимовники. Однако победило первое мнение, решено было идти на Кубань." Видимо ген. Богаевский не разбирает всех заседаний, а дает общую сводку.

"Вечером 13 февраля, продолжает он дальше, в Ольгинскую прибыли Походный Атаман ген. Попов со своим н-ком штаба полк. В.И.Сидориным." "И тому и другому судьбой было суждено сыграть крупную роль в дальнейшем ходе борьбы донского казачества, но еще не настало подвести итоги их деятельности. Не мало нареканий, может быть не вполне справедливых, вызвала она и дело беспристрастной истории разобраться в этом и сделать свой приговор. Но в этот первоначальный период - историческая заслуга Походного Атамана и его н-ка штаба несомненна: ген. Попов хотя и не имел никакого боевого опыта, будучи во время Великой войны н-ком Новочеркасского Военного Уч-ща, но не отказался встать во главе тех офицеров и казаков, которые смело решились на открытую борьбу с большевизмом. В эти страшные дни растерянности и упадка духа "степняки" спасли честь донского казачества (как добровольцы - честь русской. Армии), доказав, что не все донцы решили держать "нейтралитет". Отряд ген. Попова был невелик, боевые действия его были незначительны, но в лице его сохранилось ядро, около которого впоследствии выросла Донская Армия..."

"Приезд ген. Попова и его убеждения склонили ген. Корнилова двинуть добровольцев на зимовники. Наш конный авангард, стоявший в Кагальницкой, по его приказанию был уже готов двинуться на восток. Однако ввиду все же затруднительности размещения по квартирам обоих отрядов ген. Корнилова и ген. Попова и снабжения их продовольствием, было решено не соединяться, а идти параллельными дорогами, поддерживая между собой надежную связь..." "За это время были получены более подробные сведения о районе зимовников, выяснившие бедность его средствами и жилыми помещениями, разбросанными на большие расстояния, что для нас было опасно в отношении связи. Это заставило Корнилова окончательно решиться на движение на Кубань.

Походному Атаману было послано предложение присоединиться к нам и идти дальше вместе. Ген. Попов не согласился на это, мотивируя свой отказ желанием донцов не уходить с Дона и дождаться на зимовниках его пробуждения..."

В допросе жилья и продовольствия ген. Корнилов был введен в заблуждение, т.к. в действительности в зимовниках, как донских так и астраханских, было изобилие как продуктов питания для людей, так и фуража для животных. Кроме того были значительные конские табуны, большие отары овец и гурты рогатого скота. Почти все зимовники были относительно благоустроены и многие из них имели ветряные мельницы, а некоторые и паровые. Было не мало зимовников расположенных по 2-3 вместе с достаточным количеством построек, правда не всегда приспособленных для жилья. А дело шло к весне. Были зимовники далеко отстоящие друг от друга, но между ними попадались поселки. Почти на всех зимовниках были не только значительные табуны лошадей, но были и лошади уже предназначенные для сдачи в Армию.

Советская литература, как правило, все то, что было до советской власти, старается все значительно преуменьшить и тем не менее в советском "Альбоме пород лошадей в С.С.С.Р." (изд. "Сев. Хозяйственная литература") сообщается, что "к 1910 г. в задонских степях насчитывалось 145 "конзаводов", с поголовьем свыше 83000 лошадей" и что "количество лошадей сдаваемых в ремонт армии с каждым годом возростало" и что "с каждым годом улучшалось оборудование зимовников и росло количество построек для рабочих". Эти данные вероятно никому в штабе Добровольческой Армии известны не были, но их хорошо знал Походный Атаман и поэтому не боялся задонских степей.

Заявление же ген. Корнилова на вечернем совещании 13 февраля о желании движения в задонские степи, хотя оно и не было совершенно определенным, но оно вызвало тревогу в среде сторонников Екатеринодарского направления и они стали в частном порядке уговаривать ген. Корнилова изменить свое решение и вести Армию на Кубань.

Ген. Деникин по этому вопросу пишет, что приехавшие Походный Атаман и его н-к штаба "Убедили Корнилова идти ни зимовники. Наш конный авангард, стоявший у Кагальника, получил распоряжение свернуть на восток... Поднявшись с постели я пошел в штаб отвести душу. Безрезультатно. Некоторое колебание однако посеяно: решили собрать дополнительные сведения о районе..."

Жаль, что он не указывает каким путем собирались эти сведения.

После отъезда ген. Попова и полк. Сидорина совещание генералов как будто закончилось, однако по свидетельству ген. Лукомского, когда он, придя к ген. Корнилову, увидел, что "за столом сидели те же лица, кои были на совещании, не было только ген. Попова и полк. Сидорина" и "вновь не было ген. Деникина, который будучи болен, прислал сказать, что придти не может", что при его входе ген. Корнилов сказал, что "ген. Алексеев просил нас собраться и вновь обсудить вопрос относительно наших дальнейших планов" и просил ген. Алексеева повторить то, что было сказано до прихода ген. Лукомского. Ген. Алексеев сказал: "сегодня днем ген. Лукомский сделал несколько замечаний относительно решения идти на Екатеринодар. Они были приняты к сведению и командующий изменил свое первоначальное решение идти на Екатеринодар. Правильность нового решения мне кажется следует пересмотреть и я просил ген. Корнилова собрать нас снова." Потом ген. Алексеев вновь стал защищать необходимость идти на Екатеринодар и что "нового он ничего не сказал". На предложение ген. Корнилова ответить ген. Алексееву, ген. Лукомский тоже ответил, что он тоже не может "прибавить ни одного слова к тому, что им было уже сказано" в защиту донских степей. После этого "семейного спора" и непродолжительных прений ген. Корнилов, как пишет ген. Лукомский, сказал, что "решения принятого он не меняет, но что ко времени подхода Армии к Егорлыцкой выяснится - идти ли к Великокняжеской или повернуть на Екатеринодар". Как видно горячим противником задонского направления был ген. Алексеев, к нему примыкал ген. Деникин и вероятно другие. За "Степное направление"' определенно были ген. Корнилов, ген. Лукомский, ген. Богаевский и вероятно другие.

Спор доходил даже до интриг, так например по свидетельству ген. Лукомского, как не занимавшего в это время никакой должности, на совещании, о котором только что шла речь, его не пригласили. Это обстоятельство н-к штаба Армии ген. Романовский объяснил ему "недоразумением", что настолько обидело Лукомского, что он под видом командировки в Екатеринодар ушел из Добровольческой Армии.

Спор о дальнейшем движении Добровольческой Армии несомненно продолжался среди командования и после ее выхода из Ольгинской и закончился лишь в Егорлыцкой.

По плану принятому ген. Поповым и Корниловым на утреннем свидании 13 февраля, они должны были подвести свои войска к определенному сроку так, чтобы одновременно атаковать Великокняжескую и Торговую. Поэтому Походный Атаман, дав дневку в хуторе Арпачине для реорганизации отрядов, т.е. потеряв день, и чтобы его наверстать ведет партизан из Арпачина форсированным маршем прямо на хутор Веселый в 65 верстах от Арпачина.

Но одновременно с этим, по каким то причинам, Добровольческая Армия к станции Торговая не спешит: ген Деникин в "Очерках" пишет: "Мы шли медленно, останавливаясь на дневки в каждой станице. От Ольгинской до Егорлыцкой 88 верст шли 6 дней... При условии направления в зимовники, такая медлительность была бы вполне понятна..." Об этом ген. Попов узнает в хут. Веселом, да и то случайно от приехавшего в Степной отряд пор. Дроздовского, который был командирован ген. Корниловым к ген. Попову с просьбой отпустить для Добровольческой Армии тротиловых капсюлей для подрывной команды, которых у нее не оказалось. Атаман Попов, несмотря на то, что не очень был ими богат, распорядился их дать из тех запасов, которые были в распоряжении н-ка артиллерии ген. Астахова от Константиновской дружины и кроме того дает пор. Дроздовскому партизанский конный взвод под командой ес. Б.В.Кульгавова и не только для охраны посылаемого, но и поручает Кульгавову, как коннозаводчику, дать ген. Корнилову (как это было обещано ген. Поповым в Ольгинской) все справки о положении и состоянии донских и астраханских коннозаводствах, о путях движения в степи а также и по тем вопросам, кои могли бы быть полезны ген. Корнилову при движении на Торговую. "Попутно, как пишет ген. Попов в своем "Очерке о Степном Походе", ес. Кульгавов должен был выяснить ген. Корнилову о создавшемся твердом казачьем настроении в калмыцких станицах, выражающимся в полной готовности калмыков вступить в открытую борьбу против советской власти, лишь бы им дали оружие."

В силу медлительного движения Добровольческой Армии, Атаман Попов, чтобы подравнять движение своего отряда с добровольцами, дает партизанам трехдневный отдых в хуторе Веселом.

Ее. Кульгавов и пор. Дроздовский "нагнали" добровольцев в Мечетинской и Кульгавов успел вернуться на хутор Веселый, не привезя от ген. Корнилова никаких изменений в плане принятом в Ольгинской. Но сообщил, что в Добровольческой Армии сообщение о настроении калмыков приняли с недоверием и даже не обратили на него внимания и это тогда, когда у сторонников Екатеринодарского направления "кубанские надежды" были проблематичны, а калмыцкие у ген. Попова были реальны, что получило подтверждение через некоторое время.

Вместе с ес. Кульгавовым на хутор Веселый приехал и специальный посланный ген. Алексеева. Он привез письмо от него Походному Атаману, из которого, как писал ген. Попов в своем "Очерке", стало ясно, что в силу каких то обстоятельств, план движения Добровольческой Армии в район зимовников для удара на Торговую одновременно с ударом партизан на Великокняжескую, как это было окончательно решено 13 февраля в ст. Ольгинской, изменен и что Добровольческая Армия круто повернула на юго-запад - в Кубанскую Область.

"В своем письме ген. Алексеев убеждал Походного Атамана также изменить свое решение и повернуть к Добровольческой Армии."

"Вместе с письмом ген. Алексеева как к Походному Атаману, так и к целому ряду других лиц было письмо бывшего Донского Областного Предводителя Дворянства А.Н.Леонова, который в хуторе Арпачине пытался свергнуть Походного Атамана Попова и заменить его полк. Мамантовым, чтобы увести партизан в Добровольческую Армию, а после неудачи этой попытки, бежавшего в Добровольческую Армию." Это тот самый Леонов, который в Новочеркасске предлагал П.Х.Попову свергнуть силами юнкеров Атамана Каледина и самому занять его место, а в Старочеркасской вел пропаганду среди партизанских н-ков за присоединение партизан к добровольцам.

"В этих письмах Леонов также уговаривал партизан повернуть в Добровольческую Армию. За Походным Атаманом и его н-ком штаба А. П. Леонов "гарантировал" "сохранение официального положения и подобающее место в истории, а Степной поход называл авантюрой. Походный Атаман хорошо знал взгляды и настроения своих партизан, но "по стародавнему казачьему обычаю собрал всех н-ков отрядов для ознакомления с создавшейся обстановкой и предложением ген. Алексеева. На совещании картина была освещена со всеми подробностями и все начальники высказались за мысль, что нам, донским казакам, нужно продолжать свою задачу - спасение Родного края, у себя на Дону, а не на Кубани и только полк. Мамантов бывший в то время отрядным комендантом, высказываясь первым, высказался за присоединение к Добрев6льческой Армии.

"С этого момента заманчивая мысль о совместных наших действиях с Добровольческой Армией в задонских стелах отпала сама собой и партизаны уверенно пошли к намеченной цели самостоятельно."

Как видим, первые официальные сведения о повороте добровольцев на Кубань были сообщены ген. Попову не командующим Армией ген. Корниловым, а ее "духовным вождем" - ген. Алексеевым.

Почему это сделано – неизвестно.

"В ответном письме ген. Алексееву, ген. Попов высказал свое сожаление, что пути донских партизан и добровольцев неожиданно разошлись и как раз в тот момент, когда партизаны согласно плану намеченному в Ольгинской уже втянулись в бой, когда сама цель так близка и сообщил вполне откровенно общее мнение всех н-ков отрядов о невозможности соединиться с Добровольческой Армии при наличии местной донской задачи." Казалось, что этим вопрос был исчерпан. Однако, на другой день в хут. Веселом в отряде Походного Атамана появился корнет Левин, назвав себя лицом, якобы командированным ген. Алексеевым "уговаривать" Походного Атамана повернуть к Добровольческой Армии. Он, не явившись к ген. Попову, уговаривал партизан "бросить Атамана" и уходить в Добровольческую Армию. Это вынудило офицеров Атаманского отряда полк. Кагальницкого и офицерской боевой дружины полк. Гнилорыбова обратиться к Походному Атаману во избежании больших неприятностей принять меры против разлагающей пропаганды Левина. Ген Попов приказал ему покинуть Отряд. Однако, ему при отъезде удалось "увлечь некоторые сердца в свой конвой на обратный путь". Это была небольшая группа полк. Биркина.

"Охота" за партизанами ген. Попова со стороны руководителей-добровольцев некоторое время продолжалась и после - 23 февраля на зимовник Янова приехал разъезд Ген.Штаба кап. Ряснянского, до оставления Новочеркасска служившего в штабе Походного Атамана. Он привез письмо ген. Корнилова, в котором сообщалось, что "непредвиденные обстоятельства заставили его изменить направление" и предлагал соединиться к добровольцам. До 26 февраля кап. Ряснянский вел пропаганду среди партизан "рекомендуя бросить Атамана" и уходить в Добровольческую Армию.

Вечером 25 февраля ген. Попов, вероятно для того, чтобы продемонстрировать настроение партизан, созвал н-ков отрядов на совещание, на котором Ряснянский изложил предложение ген. Корнилова. Н-ки отрядов, все без исключения, ответили, что считают "более целесообразным оставаться в пределах Дона."

После совещания в тот же день ген. Попов дал кап. Ряснянскому общую ориентировку о его дальнейших планах и написал письмо ген. Корнилову в котором, как и ген.Алексееву, ясно и определенно писал, что он с донскими партизанами в силу приказа Атамана Назарова и настроения н-ков и партизан не может покинуть пределов Дона и должен оставаться в среде донского казачества, выжидать его пробуждения, в которое он глубоко верил.

При отъезде Ряснянского в Добровольческую Армию, Походный Атаман приказал Семилетову назначить в распоряжение Ряснянского в качестве конвоя конный взвод, который и был назначен из Мартыновской сотни под командой сотн. Нефедова, которому Походный Атаман приказал по выполнению задачи оставаться в Добровольческой Армии для связи.

При занятии Великокняжеской в одном из степных колодцев были найдены трупы брошенные туда большевиками ген. Складовского и кап. Роженко. Первый, при оставлении Новочеркасска был представителем Добровольческой Армии при Круге, а второй служил в штабе Походного Атамана. Оба были особенно доверенными лицами ген. Корнилова. По свидетельству ген. Деникина они покинули Добровольческую Армию в порядке распыления. Однако комиссия, которая была назначена Походным Атаманом для расследования их гибели, установила свидетельскими показаниями, что причиной их гибели было письмо ген. Корнилова Атаману Попову, посланное после оставления Ольгинской.

Последней связью ген. Попова с добровольцами был отряд полк. Лебедева, которого ген. Корнилов командировал на Волгу и в Сибирь, прося Атамана Попова оказать ему содействие. Отряд Лебедева ушел от партизан 16 марта, причем ген. Попов специально организовал его "прорыв" в расположении красных, окружавших донцов.

По свидетельству ген. Деникина, ген. Корнилов отдавая приказ о движении добровольцев на Кубань, в Мечетинской вызвал всех командиров частей, чтобы объявить им о принятом решении. Собралось много офицеров, каждый партизан имевший под командой 30-40 человек (в составе Партизанского полка) искал самостоятельности. Корнилов сухо, резко как всегда, изложил мотивы и императивно указал новое направление. Но взор его испытующе и с некоторым беспокойством следил за лицами донских партизан: "Пойдут ли с Дона?"

Это показывает, что ген. Корнилов хорошо знал, что не "самолюбие" Атамана Попова заставило его остаться в пределах Дона и не только приказ Атамана Назарова, но и настроение донских партизан. Дальше ген. Деникин пишет, что "партизаны смущены, некоторые опечалены. Но в душе их выбор уже сделан: идут с Корниловым."

Вопрос - почему донские партизаны, оказавшиеся в Добровольческой Армии, сделали этот "выбор" требует специального освещения. Ген. Деникин так его характеризует ("Очерки"): "Для нас (не-казаков - А. П.) Дон был только частью русской территории, для них (казаков - А. П.) понятие Родины раздваивалось на составные элементы - один более близкий, ощутимый, другой отдаленный, умозрительный..." Объяснялось это конечно тем, что Добровольческая Армия, грубо выражаясь "собранная с бору по сосенке", "всюду гонимая", состояла из людей значительное время оторванных от дома и родных, поэтому ей было безразлично в какой точке защищать Родину, тогда как донские партизанские отряды на 90% состояли из казаков, 60% из коих совсем недавно вышли из под опеки матери, сформировавшихся на Дону, где они родились, выросли и воспитывались, где каждая пядь земли была им родной, где была семья и дом. Они были у себя дома. Русская пословица говорит: "дома и стены помогают". Оставаясь на Дону, для защиты Дона, они рассчитывали не без основания на помощь всего казачества и не без основания считали, что здесь они защищают не только свою хату, свой курень, но и общее с Добровольческой Армией Отечество, которого они еще не успели познать, но чувствовали сердцем.

"Ольгинского спора" как и значения "Степного Похода" касались многие историки-мемуаристы не только в эмиграции, но и в С.С.С.Р. В. ст. П.Аврамов в своем дневнике, печатавшемся в "Донской Волне в 1919 г. пишет: "Степной Поход очень мало освещен в печати, хотя значение его в истории Дона велико. В это время на Дону его немногочисленный отряд был единственным носителем казачьей идеи в степях, как Походный Атаман - хранителем Атаманской власти на Дону.

Поход не имел своих описателей, не привлек к себе внимание художников и после, не потому что в нем не было красок о нарядности подвига, как в Армии ген. Корнилова и блестящих побед, как теперь принято говорить. Но это неверно. В Степном Походе была одна блестящая и грандиозная победа - это сохранение ядра казачьей армии к моменту пробуждения казачества, когда понадобятся ему и опытные руководители офицеры и лихие герои-партизаны.

Заслуга вождей Степного Похода в искусстве маневрирования. Они отходя победили."

Ген. Оприц в своем труде "Лейб-Казаки 1917-1920" пишет: "как бы то ни было, но в споре, где на одной стороне были бывший Верховный Главнокомандующий всеми армиями Российского фронта ген. Алексеев и б. командующий Юго-Западным фронтом ген. Деникин, правым оказался как будто скромный начальник Новочеркасском Училища, обладавший весьма небольшим строевым цензом, при этом лишенный малейшего боевого опыта - ген. П.Х. Попов...

"Ген. Попов верил в Дон, коему судьбой было предуказано быть базой всей борьбы с большевиками на юге России.

К близкой возможности всероссийского ополчения, когда вся Россия встанет как 300 лет тому назад, он относился, повидимому, скептически, как к далекой мечте, не забывая, что и в ополчении Смутного времени казачество играло одну из главенствующих и решающих ролей и не только как воинской силы, но и как основоположника начала великой Державной Российской Государственности."

"Поэтому ген. Попов не боялся опоздать к решительному часу перелома российских настроений, а задался лишь ограниченной целью сохранения жизни людей ему доверившихся для ожидающей их в отдаленном будущем работы."

Ген. Головин ("История Русской Контр-Революции") пишет: "Ген. Лукомский, предупреждая (об ошибочности рассчетов) на немедленное восстание кубанских казаков был совершенно прав. Поэтому единственным правильным стратегическим решением было уйти в степи подальше от ж.д. и там ждать перемены настроения казаков..." "Прав был донской Походный Атаман Попов, приняв такое решение. Он сохранил кадры для будущего восстания... Кубань являлась типичным выявлением стратегии "прямого действия": по игре судьбы за подобное решение стоял стратегически мудрый и опытный ген. Алексеев. За стратегию "не прямого действия" стоял ген. Корнилов, Но важно но то, что Алексеев мог сделать ошибку, а Корнилов, несмотря на свой весьма импульсивный характер, мог принять осторожное решение. Важно то, что, вопреки тому, что решения ген. Корнилова имели для Армии несравненно большее моральное значение чем решение ген. Алексеева, в жизнь все таки проводилось решение ген. Алексеева. Невольно возникает вопрос: почему же много мудрых решений ген. Алексеева отбрасывались и не исполнялись, а его редкая стратегическая ошибка проводится в жизнь и при этом, в редком случае Корнилов уступает будучи правым..."

Полк. Зайцев ("1918 год") пишет: "Будущее показало, что надежды Походного Атамана донцов сказались много реальнее…"

Ген. Н.Д.Невадовский в газете "Доброволец", в статье "Первые Походы" писал: "... психологически трудно было партизанам ген. Попова покинуть свой родной край. Они верили, что навождение скоро пройдет. Присутствие на Дону Степного отряда способствовало подъему казаков и повстанческому движению в Области. Степной отряд стал носителем идеи свободы, хранителем "Атаманского пернача", призывал к борьбе и организовывал ее."

К.П.Каплюгин в "Донской Летописи" в статье "Степной Поход в Задонье 1918 г. и его значение", которая полностью печатается в настоящем номере, пишет: "Ген. Попов делал попытки задержать в пределах Области Добровольческую Армию, предлагая ей направиться в степи Сальского Округа…" "В жизни повстанческого казачьего движения одним из важнейших факторов является Степной Поход ген. Попова…"

М.Б.Нарбеков в своей статье в журнале "Вольное Казачество" пишет: "Ген. Попов старался сохранить идею родного казачества во имя лучшего будущего...", "... не будь где то в степях партизан ген. Попова, не было бы у населения надежды на поддержку и кто знает - какой оборот приняли бы события…"

Ген. Стариков в труде "Трагедия Казачества" пишет: "Если бы вместо поисков Добровольческой Армии ген. Корнилова, Кубанская Армия по оставлению Екатеринодара двинулась бы на Дон в поисках донского отряда Атамана Попова, возможно, что и ген. Корнилов, узнав об этом, повернул бы Добровольческую Армию, чтобы уйти с ней в астраханские степи, как того ему хотелось в Ольгинской. Степняки, кубанцы и добровольцы составили бы значительный ударный кулак и результаты всей гражданской войны были бы совершенно иными..."

Полк. С.Болдырев в журнале "Часовой" пишет, что "...план Походного Атамана был простой, основанный исключительно на знании психологии казачества.. Он хотел сохранить ядро будущей армии до пробуждения Дона...", "…Степной Поход в самом его начале имевший чисто краевое значение в конечном результате вылился в большой масштаб белой борьбы, охватившей весь юг России…"

Ген. А.П.Богаевский в своей речи по случаю 15-тилетия первых Походов говорил: "Казаки гордятся тем, что первые защитники России пришли к ним, к казакам, и что часть казаков "ушла в поход под водительством Атамана Попова в степи, но и там они делали одно дело с добровольцами."

Л.В.Половцев в книге "Рыцари Тернового Венца" пишет: "Казачий нейтралитет был неожиданностью для создания Добровольческой Армии..." "этот нейтралитет был ненадежен и для большевиков...", что ген. Попов знал, что он не может продолжаться долго. Знал об этом и Корнилов. Было ясно, что казаки обмана большевиков не потерпят и не простят и следствием этого будет восстание казаков против них. Значит - нужно переждать. Но где ждать? Чтобы быть под рукой в случае необходимости - поэтому решено было вести армии Добровольческую и Казачью в южные безлюдные степи на границах Донской Области, Астраханской и Ставропольской губерний... Армии должны были следовать параллельно…" Но "дошел слух… слух верный: на Кубани, как везде в России, ждут не дождутся каких нибудь чужих избавителей… Корнилов собрал совет. Долго спорили и обсуждали. Одна сторона требовала соблюдения соглашения с ген. Поповым, другая настаивала на необходимости немедленно повернуть на Кубань. Второе мнение одержало верх.

Ген. Денисов в своем альбоме "Белая Россия" пишет, что "Бытие Степного отряда сохранило преемственность Донской власти и дало право утверждать, что донские казачество не прекращало борьбы с советами, каковая была начата 26 октября 1918 г. …", "Задача и смысл Степного Похода заключались в том, чтобы не порывая борьбы Дона с большевиками, сохранить до весны здоровое и боеспособное ядро, вокруг которого донские казаки (побуждение которых с наступлением весны было вне сомнений) могли сплотиться, поднять орудие и выбросить насильников из родных станиц.

Руководители и организаторы Степного Похода, хорошо знавшие психологию и бытовые особенности казака, точно определяли время восстания Дона (через полтора-два. месяца)."

Когда на Дону начались восстания, то для всех восставших являлось настоятельной потребностью отыскать Походного Атамана, в лице коего была единственная и законная власть на Дону до избрания нового Войскового Атамана.

Посланные гонцы к Походному Атаману доложили обстановку на берегах нижнего Дона и Степной отряд направился в район ст. Нижне-Курмоярской.

Эти эпизоды определяют смысл и значение Степного Похода..."

Такого рода свидетельств по поводу Ольгинского спора из эмигрантской, как мемуарной и исторической литературы, так и из периодической печати, можно было бы еще привести много, но ограничимся уже приведенными.

А вот, что говорит советские историки гражданской войны на Дону и ее участники:

Н.Какурин ("Стратегические очерки гражданской войны") пишет: "найбольшую опасность для советской власти на Дону в то время представляли донские партизанские отряды, которые Походный Атаман Донского Войска ген. Попов увел в задонские степи, откуда подготовлял и организовывал восстания донских казаков. С началом восстания он был первым главным руководителем этих восстаний..."

Н.Я.Иванов ("Корниловщина и ее разгром") пишет "Корниловщина" была придушена; но не разгромлена и с новой силой возродилась на Дону при Атамане Каледине. После его самоубийства и поражения ее на Дону, донскую "корниловщину" увел в степи ген. Попов, чтобы там собраться с силами и поднять казаков борьбу с советской властью."

К.А.Хмелевский ("Крах красновщины и немецкой интервенции на Дону") , нарисовал картину сопротивления казаков советской власти, начиная с половины марта 1918 г., пишет, что "... взоры казаков обращались в Задонье, где бродил со своими партизанами Атаман Попов", и что "в начале апреля 1918 г. на правобережье Дона появляются остатки банд Походного Атамана Попова." Дальше он рисует картину организации ген. Поповым "казачьего антибольшевицкого движения на Дону".

С.Буденный ("Пройденный путь") пишет, что "… в станице Ольгинской белогвардейцы разделились на две группы. Генералы Алексеев и Корнилов направились не Кубань, а ген. Попов двинулся в Сальские степи. Он хотел показать, что Войско Донское есть и оно идет, чтобы ... истребить большевиков и прочих организаторов советской власти..."

О.Городовиков ("Воспоминания") пишет: "Ген. Попов не хотел оставлять Донскую Область, не хотел отступать с ген. Деникиным на Кубань, он надеялся организовать кавалерийские полки из казаков и калмыков и двинуть их против большевиков. Генерал говорил: тысячи лихих всадников, сотни тысяч лошадей у коннозаводчиков. Не надо много ума, чтобы понять, что это такая сила, против которой никому не устоять."

"Сальский Округ представлял для контр-революционеров хороший плацдарм для развертывания борьбы против советской власти: калмыцкое население грозило мужикам, говоря - погодите, скоро придет ген. Попов. Гелюны убеждали калмыков поступать в его отряды. Абуша Сарсинов предложивший свои услуги ген. Попову на хут. Веселом для борьбы с большевиками, вел агитационную работу среди калмыков."

Городовиков также пишет, что ген. Попов на станичном сборе в ст. Великокняжеской говорил: "Сейчас казак не хочет воевать ни против большевиков, ни за большевиков... В худшем случае если до весны большевики начнут теснить наши отряды, тогда наш путь не на Кубань, а в Астраханские степи..." Хлеба там мало, зато много конского мяса. К апрелю мы вернемся в Сальские степи. Начнется весна. Казак выйдет пахать и тут неизбежные раздоры казаков с иногородними: "где ты был, когда мой дед кровью завоевывал казачий земельный паек?" Используя этот раздор, мы пойдем казакам на помощь, да они и сами нас позовут. Так и случилось..."

Степной Поход, как возбудитель казачьих восстаний на Дону и положительную роль, с точки зрения успешной борьбы казаков с советской властью, Походного Атамана, как в казачьих восстаниях, так и правильность его решения остаться в пределах Дона, отмечают в своих литературных трудах М.Шолохов, Д.Петров (Бирюк) и ряд других советских писателей.

Дабы закончить историю Ольгинского спора, необходимо отметить, что донские партизанские отряды, оказавшиеся в Добровольческой Армии в силу дисциплины, как отмечает ген. Деникин, известие о кубанском Направлении в Мечетинской встретили спокойно, но с грустью, и полностью проделали весь Кубанский Поход, проявляя чудеса храбрости, что неоднократно отмечал ген. Корнилов, и что отметил ген. Деникин в своих "Очерках". Однако, по рассказам вернувшихся из Похода, они всегда помнили о покинутом ими Родном Крае. А после гибели ген. Корнилова, под впечатлением общего падения духа в Армии и двоекратного оставления на растерзание красным раненых, среди которых было немало донских партизан, в партизанских отрядах поднимался вопрос об уходе их на Дон на соединение с отрядом ген. Попова. Говорили, что вопрос этот был поставлен почти открыто в конных отрядах. Эти факты отмечает ген. Деникин и ес. Родионов. Последний пишет, что после оставления Гначбау в Армии больше всего занимались вопросом: куда их ведут вожди? "Но взоры и сердца всех старых добровольцев и особенно донских партизан устремлялись к северу, к светлым берегам негостеприимно проводившего их Дона."

А когда 16 апреля Добровольческая Армия окончательно взяла направление на Дон, добровольцы ожили, дух Армии поднялся. Слышались сожаления о том, что в свое время не послушались ген. Попова и не пошли в донские степи.

Ген. Деникин пишет в своих "Очерках", что после Екатеринодара Армия пошла на стык "трех республик", т.е. в район своего исходного положения, где начались восстания донских казаков, которые предсказывались Походным Атаманом. У ген. Деникина, как у одного из главных сторонников движения на Кубань, возможно из-за задетого самолюбия, в отношении ген. Попова породилось неприязненное чувство, которое сохранилось и за рубежом. Вспоминается случай проявления этого чувства на одном обеде участников первых Походов, на котором произносилось много речей, как "вместе рубились они…" Когда ген. Тарарин, через ген. Писарева попросил ген. Деникина дать ему слово, то последний ответил: "Дайте слово, но чтобы он не говорил о ген. Попове. Если будет говорить, я уйду с обеда." Ген. Тарарин от слова отказался.

Несмотря на то, что в эмиграции существует большое количество литературы посвященной "Ольгинскому спору", иногда, однако, еще можно слышать от людей близко стоявших к ген. Деникину, что ген. Попов был таким "маленьким, что на это совещание его бы и не допустили". Что это не так говорит уже то, что он был Походным Атаманом Войска Донского, а это положение не маленькое. Полк. Зайцев в книге "1918 год" дает данные о возрасте в то время главных руководителей анти-большевицкой борьбы на Дону, как и данные об окончании Академии Ген. Штаба: ген. Алексеев - 60 лет, ген. Каледин - 55 лет, ген. Попов - 51 год, ген. Лукомский - 49 лет, ген. Корнилов - 47 лет, ген. Назаров - 46 лет, ген. Деникин - 45 лет. Ген. Каледин окончил Академию в 1889 г., ген. Алексеев в 1890 г., потом шли последовательно ген. Попов, ген. Лукомский, ген. Корнилов, ген. Назаров и ген. Деникин. Из этого следует, что после смерти ген. Каледина, старшим как по возрасту, так и по выпуску из Академии Ген.Штаба оставались ген. Алексеев и ген. Попов.

Вина за разделение двух армий, преследовавших одну и ту же цель, лежит не на ген. Попове. Он всегда сожалел с том, что ему не удалось убедить главных противников Степного направления. Тогда по его предположению и Кубанская Армия, оставив Екатеринодар, могла бы двинуться на север на соединение с донцами и добровольцами. Это могло позволить объединенным силам занять Царицын и оттуда угрожать большевикам в любом направлении. Об этом он писал в одном из своих писем из С.Ш.А., в котором он говорил, что "не имея связи с Екатеринодаром мы могли из степей, договорившись между собой, послать на Кубань одновременно от нас и от добровольцев несколько "гонцов", установить связь с Кубанской Армией и предложить ей идти на соединение с нами."

Может быть он был прав, но это уже дело историков и военных специалистов, когда у них будут все необходимые документы и будет писаться история гражданской войны на юге России.



А.Падалкин.

("Родимый край"
Указ. номер)

___________________________
Примечания
*Вероятно, А.П. Богаевского "Ледяной поход". Полностью: "соединению помешало и честолюбие ген.Попова, который знал, что ген.Корнилов потребует, рано или поздно, подчинения себе Степного отряда во имя единства командования - азбуки военного дела".
** Имеется в виду И.А. Поляков, автор "Донские казаки в борьбе с большевиками".

popov
Сообщения: 67
Зарегистрирован: 08 июн 2013, 12:36
Контактная информация:

Re: Петр Харитонович ПОПОВ, пожизненный Походный Атаман ВВД

Сообщение popov »

Изображение

31 - Группа партизан-степняков на паперти Новочеркасского Собора во
главе с Походным Атаманом ген. П.Х.Поповым после парада 26 апреля 1918 г.





Изображение
32 - Партизаны и их начальники:
1-й ряд слева направо: ген. Г.Каргальский, командир Атаманского отряда в Степном Походе, умер в эмиграция; ген. Г.Хрипунов, помощник н-ка Атаманского отряда, здравствует в эмиграции; в.ст. П. М.Аврамов, организатор отряда ес. Боброва, в Степном Походе временно командовавший 2-й калмыцкий сотней, со 2 апреля командир конвойной сотни штаба Походного Атамана, умер во Франции; сотн. Греков, командир партизанского отряда "Белый Дьявол".
2-й ряд: донская казачка Константиновской станицы, студентка, сестра милосердия Ростовского госпиталя, Шура Гайдукова, 9 февраля 1918 г. пыталась вывезти из Ростова в Новочеркасск раненых добровольцев. В ночь на 19 апреля приняла участие в Ростовском восстании против большевиков, а с подавлением его ушла в Добровольческую Армию в ст. Егорлыцкую и в первом бою в составе Корниловского полка была убита; студентка сестра партизанского питательного пункта в Персияновке - Лимарева, 13 февраля расстреляна большевиками на полустанке Александровка с 4 другими партизанскими сестрами.

3-й ряд: Н.Н.Евсеев, воспитанник Константиновского Реального Училища, убит в Походе у ст. Еркетинской; партизан гимназист Семилетовского отряда И.В.Филимонов, убит 18 апреля 1918 г. у А.-Грушевска.

4-й ряд: донской казак, юнкер Михайловского Артиллерийского Уч-ща, В.Кащеев, убит у Ал.-Грушевека; хор. Янковский, участник ростовского "похода" Атамана Каледина, участник Степного Похода, убит 13 августа 1918 г.

5-й ряд: партизан студенческой боевой дружины, студент Л.А.Чакалов, 12 февраля 1918 г. остался раненым в госпитале Новочеркасска, а 13-го расстрелян матросами Мокроусова на улице, против госпиталя; ген. С.К.Бородин, с 24 марта по 2 апреля 1918 г. командовал отрядом восставших казаков у ст. Котельниково, умер в эмиграции.

Посредине сверху: группа партизан-степняков со своими сестрами милосердия. С раненой рукой ес. Д.А.Артемов.

Внизу известный донской историк стасткий советник Х.И.Попов, отец Походного Атамана, создатель и долголетний директор Донского Войскового Музея. Расстрелян большевиками в 1920 г. Портрет этот, больших размеров, по рассказам казаков побывавших на Дону в последние годы, в угоду "казачьим патриотам", украшает стену вестибюля Областного Музея в Новочеркасске.




Изображение
33 – Казачьи вожди, жертвы большевизма на Дону и донские партизаны:
1-й ряд слева направо: ген. П.Н.Краснов, Атаман В.В.Д. с 4 мая 1918 г. по 2 февраля 1919 г., повешен в Москве в 1947 г.; ген. Ф.Ф. Абрамов, командовавший северным фронтов партизан до 9 февраля 1918 г., умер в С.Ш.А.
2-й ряд: ген. Туроверов, до революции был помощником наказного Атамана, расстрелян большевиками в Новочеркасске в феврале 1918 г., ген. Исаев, расстрелян с Атаманом Назаровым.
3-й ряд: пр. В.Н. Крупский, чернецовец, при погребении Атамана Каледина "последний его ординарец", ротмистр Н.И Иноземцев - к-р 3-й сотни чернецовцев, убитый при оставлении Ростова, в последней контратаке в ночь на 9 февраля 1918 г.




Изображение
1-й ряд слева направо: ген. А.В.Черячукин, командовавший северо-западным фронтом партизан до 12 февраля, умер во Франции; ген. Л.Л.Сидорин, бывший к-р Сибирского Крпуса до войны 1914 г., расстрелян большевиками в ст. Аксайской 15 февраля 1918 г, за то, что был родным дядей н-ка штаба Походного Атамана.
2-й ряд: В.ст. Тарарин, расстрелян большевиками с ген. Назаровым; священник В.Проскуряков, популярный общественный деятель ст. Великокняжеской, расстрелян в станице большевиками 28 февраля с двумя сыновьями студентами за сочувствие "кадетам".
3-й ряд: офицер Л.-Гв. Казачьего ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА полка ес. Я.Ф.Рыковский, донской партизан в Корниловском Походе, убит под Екатеринодаром; В.Лисин, сотник 7-го Донского Казачьего полка, партизан Назаровского отряда, убит в Степном Походе.




Изображение
1-й ряд слева направо: хор. Сазонов, донской партизан, убит в Корниловском Походе под ст. Медведовской; юнкер Новочеркасского уч-ща И.Н.Греков, убит в Корниловском Походе в отряде Краснянского у ст. Выселки.
2-й ряд: кадет 7 класса Донского кадетского корпуса А.Данилов, партизан чернецовец, убит в Походе; воспитанник Усть-Медведицкой гимназии Подольский, застрелян в станице комиссаром Рошковым по обвинению в покушении на его жизнь.



Изображение
1-й ряд: хор. Г.С.Попов, Семилетовского отряда, убит в Степном Походе; семинарист Н.Г.Попов, партизан чернецовец, убит в Степном Походе.
2-й ряд: студент Ф.Ф.Пухляков, казак Раздорской станицы, партизан Студенческой дружины, 30 марта 1918 г. убил в ст. Заплавской казачьего Иуду, предателя Н.М.Голубова, что положило начало казачьему восстанию в Черкасском Округе против большевиков, Атаман Новогрушевского хут. Грушевской ст. Е.А.Лактионов, приговоренный большевиками к расстрелу 12 февраля 1918 г. за мобилизацию. казаков хутора, по приказу Атамана Назарова, своими смелыми ответами н-ку отряда матросов Мокроусову, что он как хуторской атаман выполнял приказ законной власти на Дону, был им помилован.




Изображение
34 - партизаны, их начальники и жертвы большевизма на Дону:
1-й ряд слева направо: кап. В.Курочкин, убит в 1-м Кубанском Походе; ес. Р.Лазарев, расстрелян в 1920 г. в Крыму.
2-й ряд слева направо: ес. Тацин, убит в бою в июле 1918 г.; ес. Жданов, убит в августе 1918 г.
3-й ряд: хор. Сидоренков, убит в Степном Походе; партизан студент В.Стефанов, расстрелян большевиками в Кривянской 13 февраля 1918 г.



Изображение

1-й ряд слева направо: полк. Г.Н.Лысенков, убит в Степном Походе; кап. Е.А.Балихин, убит в бою у А.-Грушевска.
2-й ряд слева направо: сотн. С.И.Кутырев, убит в Степном Походе; хор. И.И.Михин, убит в Степном Походе.
3-й ряд: партизан студент С.Ершов, расстрелян в Кривянской 13 февраля 1918 г. вместе со студентом Стефановым; семинарист Кожин, убит в Степном Походе.




Изображение
1-й ряд слева направо: кадет В.Полковников, первая жертва из отряда Чернецова, убит 29 декабря 1917 г. у станции Дебальцево; сотн. Медведев, убит в Походе у ст. Андреевской.
2-й ряд: ген. Усачев и ген. Груднев, расстреляны большевиками в Новочеркасске 17 февраля 1918 г.




Изображение
1-й ряд: студент И.Павлов, атаман донской студенческой станицы в Ростове, убит в Семилетовском отряде, полк. В.К.Монакин, участник Степного Похода, умер от ран в 1919 г.
2-й ряд: полк. М.И.Бояринов, расстрелян большевиками в Батайске, в феврале 1918 г.; полк. С.И.Бояринов - тоже.




Изображение
35 - Организаторы и вожди казачьих восстаний:
1-й ряд, слева направо: ген. И.Ф.Быкадоров, умер в Париже в 1956 г., ген. 3.А.Алферов, умер в эмиграции; ген. Т.М.Стариков, умер в Париже 11 декабря 1934 г.
2-й ряд: ген. А.К.Гусельщиков, умер во Франции, в г. Виши 21 февраля 1966 г.; ген. С.Д.Позднышев, здравствует в эмиграции (на 1969 г.); сотн. В.Л.Веденин, убит в 1919 г.
3-й ряд: кап. А.Сычев, убит в 1918 г.; сотн. Леонтьев, убит в стычке с большевиками у ст. Каменской 13 марта 1918 г.; ес. П.Дудаков, вернулся в 1923 г. в С.С.С.Р. и пропал без вести.
4-й ряд: ген. Г.Янов, умер в эмиграции; урядник Мугутов, участник восстания Суворовской станицы, умер в эмиграции; есаул Неживов командир партизанской батареи, убит в Степном Походе.




Изображение
36 - Участники совещания представителей Донского, Кубанского, Терского и Астраханского Войск, бывшего 6-7 июня 1919 г. в Екатеринодаре. Стоят слева направо: ген. П.Х.Попов, председатель Донского Правительства, Н.С.Рябовол, председатель-Кубанской Краевой Рады, Абрамовт председатель Терского Правительства, П.И.Курганский, председатель Кубанского Правительства; сидят: В.А.Харламов, председатель донского Войскового Круга, ген. Н. В.Ляхов, Астраханский Войсковой Атаман, ген. Г.А.Вдовенко, Терский Войсковой Атаман, ген. А.П.Богаевский, Донской Войсковой Атаман, Ген. А.П.Филимонов, Кубанский Войсковой Атаман, Султан Зелим Гирей, товарищ председателя Кубанской Краевой Рады.




Изображение
37 - Сверху: расправа большевиков с ранеными и оставшимися в городе
партизанами и добровольцами у "Палас-Отеля" в Ростове 9 февраля - 1918 г.




Изображение
38 - Опознание трупов - жертв большевицкого террора в Новочеркасске, после оставления его партизанами в феврале 1918 г.




Изображение
39 - Юнкерский отряд ес. Н.П.Слюсарева на походе в задонских степях, в марте 1918 г/



Изображение
40 - Партизанский участок на городском кладбище в г.Новочеркасске в 1918 г.




Изображение
41 - Казачья контр-атака под Новочеркасском 18 апреля 1918 г. с
картины художника Е.П.Рытченкова, участника казачьего восстания.
(Примечание: скорее всего, картина относится к Великой войне, как и следующая. - P)



Изображение
42 - Атака партизан под Персияновкой 25 апреля 1918 г. с картины
художника Е.П.Рытченкова (умер в Новочеркасске 13 ноября 1918 г.. Незадолго до смерти он начал писать картину "Смерть Митрофана Богаевского").
Позднейшее примечание "Род.Края" касательно этой картины:
Редакция журнала "Наши вести" виходящего в Нью Йорке сообщила что снимок конной атаки на стр.15-ой иллюстраций с пояснительной надписью на стр. 146, аналогична переснимку помещенному в "Летописях Великой войны за 1915 г. с надписью "Атака" - Б.Казуровский и с этой же надписью была помещена в "Наших вестях" в № 237.




Изображение
Слева направо: Донской писатель Ф.Д.Крюков. В конце 1919 г. в дни великого
исхода казаков с Дона, объезжая беженские казачьи "станы", заразился сыпным тифом и умер на Кубани.
"Ванька Ключник", рисункок из альбома Е.П.Рытченкова, сделанный
с казака 6-го Донского пластунского батальона, добровольца Аксайской станицы Ивана Ключникова, участника восстания казаков Черкасского Округа.
Донской писатель Р.П.Кумов: Умер в 1919 г. в Новочеркасске.



Изображение
46 – Семья казака Ершова, Ермаковской станицы, в дни восстания.


"Родимый Край", указ. номер

popov
Сообщения: 67
Зарегистрирован: 08 июн 2013, 12:36
Контактная информация:

Re: Петр Харитонович ПОПОВ, пожизненный Походный Атаман ВВД

Сообщение popov »

ПАМЯТИ ДРУГА


Мне никогда не приходила в голову мысль, что я буду писать воспоминание о Донском Атамане Петре Харитоновиче Попове, о человеке мощного здоровья и выносливости.

Меня соединяла с ним долговечная дружба, хотя я и не принадлежал ни к одному из казачьих Войск. Мое знакомство с ним и дружба начались со времени поступления в Академию Ген. Штаба в 1896 г. и продолжались до последних дней его жизни.

По окончании Академии в 1899 г., которую он кончил по 1-му разряду с причислением к ген. Штабу, он взял ваканции в Московский военный округ и в Москве был прикомандирован к штабу 3-й Гренадерской дивизии, расположенному там же. С осени, в свободное время, читал лекции по топографии в 3-м военном Александровском училище, был требователен к юнкерам, но всегда давал возможность получившим неудовлетворительный балл на предыдущей репетиции, повысить оценку на следующей репетиции, что очень нравилось юнкерам.

Мы жили в Москве с Петром Харитоновичем в одной и той же гостинице на Тверской улице и часто посещали Оперу, драматический театр и особенно Художественный театр, который в то время только что получил свою известность и между прочим тогда же появились на его сцене драматические произведения Чехова, которыми мы особенно увлекались. Летом штаб Московского военного округа (в то время П.Х. служил еще в штабе округа) перебирался на Ходынку, лагерь войск Москвы, где и находился до конца лагерного сбора.

П.Х. иногда с офицерами Ген. Штаба играл в теннис, но он был новичек в игре и отбивал с такой силой мяч, что однажды с размаху ракетой сломал молодое деревцо. После тенниса, обычно приглашались обедать к одному из офицеров штаба, там разбирались разного рода военные вопросы или события политического характера.

Живя в Москве, мы с П.Х. для усовершенствования во французском языке, брали уроки, но к сожалению это продолжалось недолго, т. к. этому помешала начавшаяся русско-японская война и мы возбудили ходатайство о желании быть отправленными на театр военных действий, но нам в этом отказали.

Цензовое командование эскадроном П-.Х. отбывал в одном из полков 1-й кавалерийское дивизии, обращал особое внимание на моральную сторону, часто ведя в эскадроне беседы, беря примеры из жизни и из нашей военной литературы и при том таким простым языком говорил, чтобы было понятно слушателям.

Во время русско-японской войны, куда мы с ним неудачно пытались попасть, писал военные статьи в очень распространенной газете "Русское Слово", часто пользуясь материалом, который присылали его товарищи офицеры Ген. Штаба с театра войны.

Интересно отметить, что П.Х. не верил в удачный выбор Главнокомандующим ген.Куропаткина, основываясь на том, что еще во время Боксерского восстания ген Куропаткин руководил из Петербурга действиями русских войск, отдавая одно распоряжение противоположное первому, когда первое начало уже проводиться в исполнение. Действительность оправдала предсказание П.Х. Период, когда П.Х. был н-ком Новочеркасском военного уч-ща и гражданской войны на юге не буду касаться, т.к. об этом существует большая литература, из которой можно узнать деятельность П.Х. и это не входит в мою задачу.

Во время пребывания П.Х. в Москве, он часто бывал в Румянцевском музее и в других хранилищах архивов, в которых он черпал материал касающийся истории Дона, но судьбу его работы я не знаю. После эвакуации из России мы с П.Х. встретились в Париже, но будучи офицером Ген. Штаба, эта профессия в чужом государстве была совершенно непригодной, пришлось подыскать подходящее занятие, которое давало бы возможность существовать. Неудачно подумав заарендовать участок земли и разводить на нем "шампиньоны", нас разочаровал знаток сельского хозяйства, убедив нас в том, что разводить грибы - это подсобное занятие и мы будем не в состоянии выплачивать необходимую сумму за аренду только участка, а об обеспечении жизни не придется и думать.

Явилась другая мысль, оказавшаяся более удачной, я поступил в поварскую школу "Кордон Бле", окончил ее, поступил на место, где я мог поучить кулинарному искусству П.Х. (вместе в школу мы не могли поступить, т.к. не было денег на обучение). Позже П.Х. поступил поваром к Великой Княгине Марии Павловне. Кухня у них была простая, однако П.Х. удалось приготовить очень вкусное блюдо из сардинок, которое так понравилось, что часто подавалось к столу.

Когда началась большая тяга в Америку, П.Х. этим заразился, начав хлопотать о получении необходимых бумаг для переезда в С.Ш.А. и вскоре я проводил своего друга в далекий путь. У П.Х. была мысль обзавестись в Америке фермой; но т.к. денег не было, то он думал по приезде поступить поваром в русский ресторан и скопив нужную сумму денег приступить к выполнению своей заветной мысли, купить или заарендовать ферму.

В действительности вышло иначе. П.Х. написал мне по приезде в Нью-Йорк, что встретился с бывшим своим сослуживцем, который уже имел ферму и занимался куроводством (около 2700 кур), уговорил его остаться на этой ферме и продолжать куроводство, т.к. сам он служил в Нью-Йорке.

П.Х. согласился на это предложение. Он довел число кур до 5000, оборудовал ферму, построив для кур соответствующие помещения, но скоро разразился экономический кризис в Америке, владелец фермы вернулся к себе, начались недоразумения и в результате П.Х. пришлось уйти. Поступил в русский ресторан, т.е. с чего и надлежало ему начать, как он предполагал в Париже

В последний раз я его видел в Париже, когда он уже Атаманом приехал на короткий срок. Тогда он еще с некоторой надеждой рисовал свои планы объединения казаков, на благо России и Дона.

В личной жизни П.Х. был всегда очень скромен, благожелателен ко всем, бессеребренником и всегда довольствовался малым.

Живя с П.Х. давно в Петербурге, Москве и в Париже, и поддерживая письмами связь с ним, я отлично знал его путь, его мечты, направленные на восстановление горячо любимой России и вместе с нею любимого Дона, его родины. Он не щадил для этого ни своего здоровья, ни своих скудных средств. Скончался он в Нью-Йорке 6 октября 1960 г.

Да будет ему легка земля в чужом краю, да сбудутся его мечты.

Мир праху его.


Генерал Г.Покровский.

"Родимый Край", указ. номер

popov
Сообщения: 67
Зарегистрирован: 08 июн 2013, 12:36
Контактная информация:

Re: Петр Харитонович ПОПОВ, пожизненный Походный Атаман ВВД

Сообщение popov »

ПАМЯТИ ПОХОДНОГО АТАМАНА ГЕН. П.Х.ПОПОВА.


Много пишут и говорят о достоинствах и заслугах ведающихся людей после их смерти. Хочется и мне сказать несколько слов о выдающемся донском казаке генерале от кавалерии Петре Харитоновиче Попове.

Его я знал, будучи еще малолетком в Новочеркасске с 1915 г., а позже в 1917 г. Из 25-й Донской казачьей батареи я был откомандирован в Новочеркасское Казачье Уч-ще, которое окончил при П.Х. В уч-ще я видел отношение его, как к юнкерам, так и с казачьей командой: он был строгим, но справедливым начальником и юнкера его любили. Я не буду писать про его биографию, она написана уже людьми располагавшими документальными данными, но расскажу об личных впечатлениях.

Часть своего детства П.Х. провел у своей бабушки в Мигулинской станице и посещал там Начальное Уч-ще. Я тоже той же станицы и жил там до поступления на военную службу. И уже здесь в С.Ш.А., любимой темой разговоров П.Х. со мной была наша станица. Вспоминал он большую кирпичную церковь, замечательной, редкой архитектуры, большое, глубокое у самой станицы озеро Гущевку, которое, по рассказам П.Х., со слов его деда, было старым руслом Дона. Были проэкты его использовать для направления Дона в старое русло. Позже П.Х. принимал в этом деятельное участие, ибо это было очень важно для развития коммерческой жизни станицы. Но пока на это изыскивались средства грянула война, потом и революция - было не до этого. Нередко П.Х. с увлечением рассказывал эпизоды из времени своего пребывания в Академии Ген. Штаба и по службе в штабе Московского военного округа.

Вспоминая о П.Х., нельзя не вспомнить то время, когда он со своими юнкерами в Новочеркасске при Атамане Каледине, был единственной реальной силой, на которою мог опереться Атаман и правительство. Он же помог обезоружить солдат на Хутунке, он же организовал "Ростовский поход" Атамана Каледина. При выборах Донского Атамана в мае 1918 г., когда атаманский пернач по праву Божьему и человеческому надлежало бы вручить П.Х., по разным обстоятельствам этого не было сделано. Но он не обиделся, не покинул Войска. А когда в 1919 г. враг подошел к столице Дона, П.Х. призванный стать председателем Донского Правительства, исполняя должность заместителя Донского Атамана, много сделал для восстановления боеспособности Армии и спасения положения.

Он всегда отличался природной незлобивостью, скромностью, умеренностью. Всегда терпимо относился к мнению инакомыслящих. Нас, ближайших его помощников на посту Донского Атамана в эмиграции в С.Ш.А., всегда удивляло, что, ознакомившись с каким нибудь пасквилем или клеветой, особенно во время предвыборных кампаний, и услышав от нас "нужно ответить" всегда говорил "отвечать не к чему". "Все это клевета, а опровергать ее будет будущий историк. Я же считаю ниже своего достоинства вступать в пререкания с клеветниками." В этом был весь П. X.

П.Х. очень интересовался историческим прошлым Дона. Им было много написано на эту тему, много было собрано материалов. Свои записки он всегда хранил при себе, даже когда попадал в госпиталь или в дом для выздоравливающих. Но однажды, когда он живя в доме для престарелых, вышел на свою краткую обычную утреннюю прогулку, служащие дома, по распоряжению заведующего домом, забрали в его комнате всю собиравшуюся им литературу (журналы, газеты, брошюры, книги и т.д.) и выбросили в ящик для отбросов, увезли и уничтожили. Вместе со всем этим были выброшены и все рукописные труды П.Х. и даже его карманные серебряные часы, которые П.Х. получил будучи юнкером как приз "за стрельбу". Близкое окружение П.Х., как будто приняло какие то меры против заведующего домом, но до самой смерти П.Х. загадка по этому делу так и осталась неразгаданной. Вопрос - кому нужно было уничтожение записок П.Х. так и остался открытым.

Еще за некоторое время до своей смерти П.Х. был бодр, сам выходил покупать себе газету. Когда к нему приходили друзья, он смеясь говорил, что переживает своего отца (более 100 лет). И вдруг паралич всей правой стороны. Смерть наступила не сразу. Долгое время он поддерживался кислородом, но ничего уже сделать было нельзя.

Похоронами распоряжался его ближайший сотрудник П.И.Медведев. Чин отпевания совершал митрополит Ириней, в сослужении с протоиереями П.Поповым и Ладинским - оба донские казаки. Пел архиерейский хор под управлением Афонского. Около гроба - американский и донской флаги, которые держали ес. Третьяков и сотн. Болдырев. После отпевания протоиереем Ладинским было сказано прочувственное слово, обрисовавшего деятельность почившего и его руководство донцами с I февраля по 5 мая 1918 г. в борьбе с большевизмом. П.Х. всегда был примером мужества и бескорыстного служения родному казачеству, которому он посвятил всю свою жизнь до последнего вздоха. Погребение состоялось на казачьем участке русского кладбища в Нью-Джерси. Последняя воинская почесть - салют из охотничьих ружей. "Если бы мы хоронили Донского Атамана генерала от кавалерии П.Х.Попова у себя на Дону, это были бы национальные похороны - сказал в последнем слове отец Ладинский - которые он заслужил, с участием артиллерии, кавалерии, пехоты и с положенным салютом, но здесь, на чужбине, мы принуждены ограничиться охотничьими ружьями". Дубовый гроб был опущен в другой - цементный, заранее опущенный в могилу. Цементный гроб был закрыт такой же крышкой и после уже был засыпан землей. У могилы были сказаны прощальные слова протоиереем Ладинским, Б.Н.Улановым, В.Г. Глазковым.

После обряда погребения, все присутствующие собрались в ближайшем ресторане на поминальную трапезу по казачьему обычаю, во время которой было сказано много речей посвященных памяти покойного. В частности теплое и прочувственное слово сказал ген. Ф.Ф.Абрамов, отметив его честное и нелицемерное служение России и Дону.

На панихидной трапезе был заложен и первый камень памятника П.Х. - было собрано 143 дол. Дальнейшая жертвенность казаков позволила избранной специальной комиссии создать этот памятник по проэкту донского казака художника-скульптора Королькова.

Вечная память достойнешему казаку Войска Донского – Атаману генералу от кавалерии Петру Харитоновичу Попову.

С.Ш.А.
А.И.Третьяков.


"Родимый Край", указ. номер





НА ОСВЯЩЕНИЕ ПАМЯТНИКА П.Х. ПОПОВУ


Волнуются станицы,
Гудит набатный звон,
И смерть голодной птпцей,
Летит на тихий Дон.

В жестокую годину,
Холодною зимой
Ты горсть бойцов безусых
Повел в Поход Степной.

Без сел и без дороги,
Вокруг лишь только снег,
Голодный, неприютный
В зимовниках ночлег...

Что будет темной ночью?
А что готовит день?
Ревет и жаждет крови
Озлобленная чернь...

Ты шел в степи холодной,
Без сел и без дорог,
Но в нас сердца надеждой,
Ты бодростью зажег.

Проснулся Дон наш гневный,
И на борьбу восстал,
Тебя назад из степи
Как праздника он ждал.

Давно уж это было,
Прошло уж много лет,
Ты многими осмеян,
Немногими воспет.

Ты не был сладкопевцем,
Речей ты не держал,
Но в жуткую минуту,
Ты путь нам показал.

Пройдут еще десятки,
Быть может сотни лет,
В снегу, багряном кровью
Не сгладится твой след.

С.Ш.А.

Г.Гордеев







Отчет Строительного Комитета памятника на могиле ген. Попова

Изображение



Денежные поступления в редакцию "Род. Края" на издание специального № посвященного Степному Походу, Походному Атаману генералу П.Х.Попову и началу казачьих восстаний на Дону.

Изображение



От партизан-степняков
Изображение

Сергей
Сообщения: 109
Зарегистрирован: 03 сен 2013, 12:43
Контактная информация:

Re: Петр Харитонович ПОПОВ, пожизненный Походный Атаман ВВД

Сообщение Сергей »

Спасибо пользователю Попов за данную тему. Очень интересно и очень познавательно.
Мой прадед, Егор Фёдорович Казмичёв, урядник 9 ДКП и рожак хутора Топилин Золотовской станицы, участвовал в Степном походе генерала Попова.

Ответить

Вернуться в «ВОЖДИ и ГЕРОИ КАЗАЧЕСТВА»

Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и 14 гостей