Поиск по форуму


Оренбургское казачество в гражданской войне

Аватара пользователя
Гусельциков
Сообщения: 274
Зарегистрирован: 20 июн 2013, 22:02
Откуда: Запорожье. Украина
Контактная информация:

Оренбургское казачество в гражданской войне

Сообщение Гусельциков »

ТУРГАЙСКИЙ ПОХОД И АНТИБОЛЬШЕВИЦКОЕ ПОВСТАНЧЕСКОЕ ДВИЖЕНИЕ В ОРЕНБУРГСКОМ КАЗАЧЬЕМ ВОЙСКЕ (апрель-июль 1918 г.)
А.В. Ганин

Почти одновременно с 1-м Кубанским и Степным походами, но за полторы тысячи километров на восток от них, проходил еще один поход антибольшевицких сил – Тургайский (17 апреля – 7 июля 1918 г.), в котором участвовали оренбургские казаки.

История участия оренбуржцев в этом походе до сих пор специально не исследовалась, да и сам термин “Тургайский поход” или “поход в Тургайские степи” не является общепринятым в отечественной исторической науке. В советской историографии данная проблема рассматривалась поверхностно, а события похода оценивались не иначе как бегство Дутова в степи.

В современной российской историографии проблема участия оренбургских казаков в походе и их связей с повстанческим движением на территории войска также не получила должного освещения. Между тем, для оренбургского казачества этот поход имел не меньшее значение, чем Степной поход для казачества донского.

Среди документов Российского государственного военного архива автору статьи удалось обнаружить практически полную подборку приказов начальника обороны Оренбургского казачьего войска за период похода, а также приказы по партизанскому отряду Оренбургского казачьего войска. На основе этих находок и появилась возможность провести данное исследование.

Прежде всего, хотелось бы остановиться на периодизации похода. В Тургайском походе можно условно выделить три периода: 1) период отступления казаков к Тургаю (17.04 – 10.05.1918 г.); 2) период пребывания в Тургае (10.05 – 12.06.1918 г.); 3) период возвращения на территорию войска, завершившийся вступлением в Оренбург (12.06 – 7.07.1918 г.).

После оставления Оренбурга и Верхнеуральска Войсковое правительство во главе с атаманом А.И. Дутовым переехало в станицу Краснинскую, где к середине апреля 1918 г. попало в окружение3.

На военном совете было принято решение пробиваться на юг и, если не удастся удержаться на войсковой земле, уходить вдоль реки Урал в киргизские степи. Там планировалось находиться до тех пор, пока не представится возможность вернуться обратно в войско для продолжения борьбы с большевиками (очевидны параллели со Степным походом донских казаков).

Сам А.И. Дутов впоследствии утверждал, что в поход казаки выступили с целью получить патроны со складов в Тургае, а также отдохнуть после напряженной борьбы, то есть отрицал вынужденный, отступательный характер похода.

Уход казаков вызвал крайне негативную реакцию местного населения, которое восприняло это чуть ли не как предательство, справедливо опасаясь репрессий со стороны красных. В результате Дутову пришлось оставить часть оружия станицам Краснинской и Кассельской для успокоения станичников.

17 апреля, прорвав окружение силами четырех партизанских отрядов (под командованием войсковых старшин Г.В. Енборисова и Ю.И. Мамаева и подъесаулов В.А. Бородина и К.Н. Михайлова), а также офицерского взвода (командир – есаул Савин), Дутов вырвался из Краснинской. Эта дата может считаться началом шестисотверстного Тургайского похода.

Участники Тургайского похода
участники.jpg
участники.jpg (9.89 КБ) 7924 просмотра

Командующий красными отрядами Урала, боровшимися с Дутовым, В.К. Блюхер отметил, что тогда “дутовцы, почувствовав окружение в районе станиц Краснинской и Кастельской (Кассельской – А.Г.), не принимая боя, ...бежали в южном направлении....

Красногвардейские отряды под командованием В.К. Блюхера и Н.Д. Каширина устремились вслед за отступавшими партизанскими отрядами на ст. Магнитную. Там красногвардейцы разделились: отряды Каширина выступили на станицу Черниговскую через станицу Наваринскую, чтобы преградить путь Дутову, а отряды Блюхера двинулись на поселок Кизил, чтобы уничтожить партизан Дутова, если они пробьются под Черниговской.

По вопросу о действиях красных в тот период советский историк Н.К. Лисовский отметил, что красногвардейские отряды в борьбе с Дутовым “действовали недостаточно слаженно и организованно, а некоторые командиры отрядов проявляли недисциплинированность, не всегда выполняли указания главкома”.

Зная о движении отряда красных к Черниговской, Дутов принял решение от боя с противником уклониться. Каширин ожидал оренбургских партизан на переправе через реку Гумбейка (приток р. Урал) у станицы Черниговской, в то время как они переправились через эту реку возле станицы Наваринской, введя красных в заблуждение.

В поселок Браилов партизаны вступили 20 апреля. Жители поселка вышли их встречать в праздничной одежде, готовился торжественный обед: жареные гуси, окорока. Как выяснилось позднее, поселок так встречал... красногвардейцев, а оказалось, что приехали казаки, которым и достался обед.

Из Браилова партизаны выступили на поселок Бриентский, в котором отряду был дан отдых, а 23 апреля партизан настиг сильный отряд красных, состоявший из пехоты, кавалерии и артиллерии. Нападение оказалось неожиданным, началась паника. Пришлось в невыгодных условиях принять бой. Боем руководил помощник Войскового атамана полковник Генерального Штаба И.Г. Акулинин, которому была поставлена задача задержать красных и выиграть время для эвакуации раненых, беженцев и обоза.

Красные безуспешно пытались фланговым кавалерийским ударом окружить казаков. С фронта при поддержке артиллерии по голой степи наступала красная пехота, которую казаки обстреливали из пулемета, установленного на колокольне поселковой церкви. В этом бою едва не погиб сам атаман Дутов, так как “неприятельская граната упала и разорвалась всего в шести-восьми шагах от Атамана, но Бог хранил А.И. для дальнейшей работы…”.

В результате сражения казакам удалось на несколько часов задержать красных, что позволило Дутову успешно провести эвакуацию (в советской историографии считалось, что дутовцы потерпели серьезное поражение, а кавалерия красных на их плечах ворвалась в поселок, захватив много пленных, в том числе и трех штабных офицеров). К вечеру все отряды собрались в станице Елизаветинской – последней станице Оренбургского войска перед Тургайской степью, на границе с которой красные прекратили преследование.

Как писал В.К. Блюхер: “Весенняя распутица не позволила преследовать их (казаков – А.Г.), и они (казаки – А.Г.), разбившись в Тургайской области на маленькие группки, разошлись в разных направлениях”. Неясно, только ли распутица явилась причиной прекращения преследования. Вероятно, определенную роль сыграло и усиление повстанческих выступлений на территории войска. Кроме того, не соответствует действительности и указание Блюхера о разделении казаков на группки. По пути к Тургаю казаки, наоборот, были объединены в один отряд.

Из четырех отрядов и офицерского взвода был сформирован единый партизанский отряд Оренбургского казачьего войска под командованием войскового старшины Ю.И. Мамаева.

В состав отряда входили: конная сотня (около 110 чел.), пешая сотня (около 80 чел.), пулеметная команда (около 40 чел. при 7 пулеметах). Всего около 240 человек.

А.И. Дутов в своем выступлении 4 июля 1919 г. перед депутатами хабаровской городской Думы заявлял о том, что “по пути в Тургай мой (А.И. Дутова – А.Г.) отряд в 240 человек несколько раз окружался шести-восьмитысячными отрядами большевиков”. По некоторым данным, с Дутовым в Тургай пришло до 600 человек, то есть помимо отряда еще около 360 гражданских лиц (беженцев).

Во время похода пешая сотня отряда передвигалась на тарантасах (по 4 стрелка на тарантасе и кучер). В нее, как и в конную сотню, были зачислены все боеспособные беженцы, а остальных в виде нестроевой команды оставили при обозе. Как позднее вспоминал один из участников похода: “Все партизаны, от Атамана до кучера на повозке, жили в одинаковых условиях, ели одну пищу и получали одинаковое жалованье”.

После вступления казаков в Тургайскую степь отряд стал передвигаться исключительно днем (для пополнения запасов), в то время как по территории войска приходилось в основном совершать ночные переходы.

Во время остановок отряда командование, как свидетельствуют документы, предпринимало серьезные меры безопасности. При каждой дневке назначался дежурный по биваку, дежурная часть и сборный пункт на случай тревоги, выставлялись два полевых караула: один для наблюдения за дорогой в войско, другой – за дорогой на Тургай. Во время движения отряда постоянно велась разведка, высылались разъезды.

Командование отряда стремилось к установлению жесткой дисциплины, что во многом являлось вынужденной мерой, так как число проступков со стороны казаков было велико. Казаки неоднократно бросали в степи лошадей, находившихся в собственности войска, из-за халатности с огнем часто происходили возгорания, которые в степи были особенно опасны. Несмотря на то, что женам и детям чинов отряда отводились специальные районы для ночлега, они предпочитали вопреки этим распоряжениям останавливаться вместе с отрядом.

Наиболее яркими проявлениями халатности явились происшествия 6 и 8 мая 1918 г. Так, 6 мая хорунжий Николаев, чистя револьвер, из-за небрежного обращения с оружием застрелил партизана Николая Полосина (сына городского головы Верхнеуральска Петра Полосина, казненного красными). А 8 мая при переправе через реку по вине подъесаула Пичугина были подмочены знамена войска и войсковая казна.

Первоначально киргизы, населявшие Тургайскую степь, относились к вступившим на их территорию казакам с недоверием, принимая их за красных, но вскоре это недоразумение выяснилось, после чего на пути казаков стали появляться кибитки (ранее киргизы скрывались в степи), и появилась возможность регулярно пополнять запасы продовольствия.

По свидетельству начальника обоза партизанского отряда Г.В. Енборисова, за все продукты казаки “платили очень щедро, и киргизы начали нас (казаков – А.Г.) при входе в их аулы встречать и даже угощали”. Однако движение по Тургайской степи осложнялось не столько отношением местного населения, сколько природными условиями – бездорожьем и весенним половодьем.

полковник Г.В. Енборисов
Еноборисов.jpg
Еноборисов.jpg (10.93 КБ) 7924 просмотра

Несмотря на тяготы походной жизни, партизаны старались не падать духом. Например, когда в одном из киргизских аулов отряд встречал Пасху, по личному распоряжению Дутова всем желающим было разрешено собраться и пропеть праздничный тропарь “Христос Воскресе”.

10 мая отряд вступил в Тургай. В городе до прихода оренбургских партизан действовал местный совет, депутаты которого перед появлением в городе казаков скрылись.

Перед вступлением в город А.И. Дутов отдал приказ: “Требую полного порядка и воинского вида... Из рядов без приказа не выходить и не выезжать... Обращаюсь ко всем партизанам с напоминанием, что стоянка в Тургае может быть действительным отдыхом только тогда, когда население будет относиться к нам сочувственно. Значит нам, как гостям, надлежит вести себя возможно скромнее... Командирам сотен и начальнику команды использовать стоянку в Тургае на приведение в порядок оружия, лошадей и обоза. Приобрести все, в чем ощущался недостаток в походе”.

Тургай в то время мало чем отличался от киргизских аулов. По свидетельству современника, город был выстроен “весь из самана, домики без крыш, а с залитым глиной пологим верхом, в стороне от города – церковь, казармы в разрушенном состоянии, конюшни и др. постройки...”.

В Тургае партизанам достались значительные склады продовольствия и боеприпасов, оставшиеся после ухода отряда генерала Лаврентьева, усмирявшего киргизские волнения 1916 г. Кроме того, казакам удалось получить 2,5 миллиона романовских рублей.

За время пребывания в городе (до 12 июня 1918 г.) казаки смогли отдохнуть, подкрепить свои силы, была обновлена материальная часть, пополнен конский состав. По прибытии в Тургай отряд перешел на новое довольствие. На одного партизана в сутки выдавалось 1,5 фунта хлеба, фунт мяса, четверть фунта крупы, 6 золотников сахара и 0,48 золотника чая.

В целях упрочения дисциплины были запрещены азартные игры, введен комендантский час, запрещено хождение по городу в неопрятном виде. Для того, чтобы как-то занять партизан, проводились занятия на стрельбище, казаки несли караульную и дозорную службу, привлекались к строительству укреплений вокруг города.

Командование отряда в самой жесткой форме пресекало все случаи нарушения дисциплины. Наиболее распространенным наказанием был арест на 3-5 суток, а иногда усиленный арест с заменой стойкой (при таком наказании казак должен был определенное время стоять и держать на весу оружие: винтовку или шашку).

Вокруг города были выставлены наблюдательные посты (на 10 верст). На ближних подступах уставлены и пристреляны по ориентирам пулеметы, с церковной колокольни за местностью следил наблюдатель с биноклем. Штаб А.И. Дутова был соединен телефонной линией с партизанским отрядом, оборонительными рубежами на подступах к городу и наблюдателем на колокольне. Принятые меры позволили обезопасить казаков от нападения красных на весь период пребывания в Тургае.

Симпатии местного населения были в целом на стороне казаков, тем более что последние не причиняли вреда киргизам. Более того, сами киргизы вскоре стали злоупотреблять их доверием и использовать пребывание оренбуржцев в городе в целях личного обогащения. Они стали воровать лошадей из отрядного табуна. После чего якобы “находили” краденую лошадь и возвращали ее в отряд, за что получали от Войскового правительства денежное вознаграждение. Это явление удалось пресечь лишь тогда, когда денежные вознаграждения стали выдавать не из средств Войскового правительства, а за счет виновного в пропаже лошади.

Между тем, на территории I военного округа Оренбургского казачьего войска с апреля развернулось мощное антибольшевицкое повстанческое движение (к концу мая 1918 г. в оренбургской инсуррекции участвовало свыше семи тысяч казаков), руководство которым принял на себя Съезд делегатов объединенных станиц I военного округа Оренбургского казачьего войска. В двадцатых числах мая в Тургай прибыла делегация Съезда объединенных станиц в составе члена Войскового правительства Г.Г. Богданова и подъесаула Пивоварова, которая передала А.И. Дутову просьбу председателя Съезда Г.И. Красноярцева прибыть в войско и возглавить там борьбу с большевиками.

Красноярцев, обращаясь к Дутову, писал: “Батько Атаман. Я и съезд 25 объединенных станиц... услышав близость Вашу, просим прибыть в станицу Ветлянскую вместе с правительством. Вы необходимы, Ваше имя на устах у всех, Вы своим присутствием еще более вдохнете единения, бодрости и подъема. Борьба идет пять месяцев, отбито и на руках 11 пулеметов, четыре годных пушки... Дух бодрый, надежда есть, большевики из России гонятся: Самара, Сызрань, Пенза1, Кузнецк, Саратов, Царицын, Камышин свергнуты, жизнь в них большевиков кончается. Уральцы с нами в союзе. Идите же помогайте, работы много...”.

Вероятно, с аналогичным предложением немного позднее к Дутову прибыли двое казаков из Челябинска (освобожден от большевиков 26 мая 1918 г.), сообщивших о выступлении Чехословацкого корпуса и восстании казаков III (Троицкого) округа.

Дутов, как популярный казачий вождь, мог объединить вокруг себя значительные массы казаков. Он был законно избранным еще до прихода к власти большевиков, при Временном правительстве, Войсковым атаманом, а также одним из наиболее авторитетных казачьих лидеров. Добавим, что среди командиров повстанческих отрядов и даже фронтов преобладали младшие офицеры, неизвестные основной массе казачества, тогда как вместе с Дутовым в поход ушло несколько штаб-офицеров (в том числе с академическим образованием) и членов Войскового правительства.

Из-за того, что атаман Дутов в конце мая – начале июня заболел тифом, отряд не смог немедленно выступить из Тургая. Обязанности Дутова были возложены на его заместителя И.Г. Акулинина.

6 июня 1918 г. в приказе по партизанскому отряду объявлялось, что “ввиду радостных известий из родного войска все наложенные ранее взыскания на партизан отменяю (войсковой старшина Ю.И. Мамаев – А.Г.). Находящихся под арестом – выпустить”.

Известия о восстаниях в войске стали причиной выступления отряда из Тургая 12 июня 1918 г. на город Иргиз, откуда казаки через Карабутак двинулись на станицу Ильинскую. Переправившись на правый берег реки Урал возле Ильинской, отряд вступил на территорию войска. Тогда же стало известно о том, что на станцию Кувандык Орской железной дороги (в одном переходе от Ильинской) прибыл из-под Оренбурга отряд красных с бронепоездом.

Атаман Дутов принял решение освободить станцию, чтобы в определенной степени реабилитировать партизан перед повстанческими дружинами, действовавшими на территории войска в период пребывания Дутова в Тургае и показать, что “войсковые партизаны не только могут отступать, но и освобождать население и их жилища от банд”.

Бой произошел на кувандыкских высотах, действиями партизан руководил лично А.И. Дутов. Обе стороны понесли значительные потери в этом бою, но партизанам все же удалось расчистить путь к Оренбургу по Орской железной дороге. Однако Кувандык по телеграфу смог вызвать подкрепления, и казаки едва не попали в окружение. Пришлось прорываться под обстрелом красных, занявших господствующие высоты возле станции. Желаемого результата этот бой не дал.

Несмотря на неопределенный исход боя под Кувандыком, население казачьих станиц радостно встречало возвращавшихся партизан. По пути отряда одна за другой поднимались на борьбу с большевиками казачьи станицы I (Оренбургского) военного округа, их казаки вступали в партизанский отряд, численность которого за время движения по территории войска значительно увеличилась.

Торжественнее всего Дутова чествовал Оренбург, освобожденный от большевиков 3 июля 1918 г. отрядами повстанцев под командованием войсковых старшин Д.М. Красноярцева и Н.П. Карнаухова. Войсковое правительство с атаманом вступило в город спустя 5 дней, 7 июля 1918 г.

Вид города, только что освобожденного от большевиков, был ужасен: “Оренбург был в полном запустении; все казармы были загажены, окна выбиты; особенно жалкий вид имело военное училище и станичное правление Оренбургской станицы. Все дела Войскового Правительства были изорваны, канцелярии не работали, и все приходилось начинать снова, без копейки денег, а враг стоял под Оренбургом: Илецкая Защита была еще в руках красных”.

Отряды повстанцев, взявших Оренбург, для встречи Войскового атамана и правительства были выстроены в конном строю, начальники отрядов доложили Дутову о взятии города. На Форштадтской площади атамана встречало духовенство и горожане. Празднично одетые дамы бросали цветы. Архиепископом Оренбургским Мефодием (Герасимовым) был отслужен торжественный молебен, после которого состоялся прием депутаций и военный парад, а уже на следующий день Дутов выехал на фронт.

В приказе по Оренбургскому военному округу А.И. Дутов поблагодарил граждан Оренбурга за теплую встречу и отметил, что: “Широкое гостеприимство, ласка и привет тронули до глубины души весь отряд. Среди встречавших я (А.И. Дутов – А.Г.) видел все классы населения... Это указывает на признательность всего населения казакам за очищение Оренбурга от большевиков... Минуты, которые пережили мы, пришедшие, не забудутся никогда... Рабочие. Вы боитесь нас, казаков, и это напрасно. Я видел Вас среди молящихся на площади, значит, Вы не забыли Бога. Я вижу Вас на работе у станков, значит, Вы признаете новую власть. Живите мирно и спокойно. Кара коснется только насильников и красногвардейцев”.

Дату вступления партизанского отряда Оренбургского казачьего войска в Оренбург – 7 июля 1918 г. – следует считать датой окончания Тургайского похода.

Для антибольшевицкого движения в Оренбургском казачьем войске значение Тургайского похода трудно переоценить. Оренбургские казаки, уйдя в Тургайские степи, сумели сохранить как свое управление в лице атамана А.И. Дутова и Войскового правительства, так и то ядро казаков – идейных сторонников антибольшевицкого движения, вокруг которого оренбургские казаки смогли позднее объединиться в целях дальнейшей борьбы с большевиками.

"Белая Гвардия" № 6 - 2002.
http://dankovkazak.borda.ru/

Аватара пользователя
Гусельциков
Сообщения: 274
Зарегистрирован: 20 июн 2013, 22:02
Откуда: Запорожье. Украина
Контактная информация:

Re: Оренбургское казачество в гражданской войне

Сообщение Гусельциков »

Голодный поход Оренбургской армии
(начало)

Итак, к концу сентября 1919 года в Кустанайском районе действовали многочисленные красные партизанские крестьянские отряды:
1) отряд Лахмана, 20 штыков и 15 невооруженных партизан - у пос.Чистопольский
2) отряд Логошина, 60 штыков, 15 сабель и 40 невооруженных партизан - у пос.Еристовский
3) отряд Фомина, 180 штыков, 110 сабель и 20 невооруженных партизан - у пос.Павловский
4) отряд Чайки, 90 штыков - у пос.Пожарский
5) партизанский отряд в 500 штыков - у с.Всесвятского
6) отряд Иванова, 400 штыков, 50 сабель – у пос.Лихачевский
7) партизанский отряд, 500 штыков – у пос.Добрынинский
8) отряд Кучерова, 100 штыков, 200 сабель – у пос.Денисовский
9) конный отряд, 250 сабель – у ст.Кунак
10) отряд Ковалева, 300 штыков. 40 сабель – у оз.Торангул.
В самом Кустанае, скопилось до 600 местных добровольцев и еще 45 добровольцев собралось в поселке Николаевский.
12 октября 1919 года, приказом Реввоенсовета 5-й армии, все отдельные партизанские отряды, были объединены в 1-ю Отдельную Степную бригаду, под командованием комбрига Г.Ю.Неймана, комиссара Афанасия Григорьевича Алексеева и начальника штаба Балмашева. Бригада состояла из трех полков. 1-й Акмолинский полк, под командованием бывшего фельдфебеля Шулыгина, состоял из 2 батальонов, 7 рот, 1100 человек, в том числе 950 штыков, пулеметную и команду связи. 2-й Кустанайский полк, под командованием Варфоломеева, состоял из 2 батальонов, 7 рот, 1150 человек, в том числе 1050 штыков, пулеметную и команду конной разведки. 1-й Степной кавалерийский полк, под командованием Логошина, состоял из 3 эскадронов, 500 человек, в том числе 400 сабель и 60 штыков. Общая численность бригады, к 14 октября 1919 года, составляла 2214 штыков, 400 сабель и 8 пулеметов. (60)
Главным противником Троицкий укрепрайона, были остатки разгромленных под Орском и Актюбинском частей белой Южной армии. С 18 сентября 1919 года, ими командовал атаман Дутов, а сама армия была переименована в Оренбургскую и подчинена командующему 3-й армией. Приказом по Восточному фронту от 23 сентября, было предусмотрено расформирование штабов 11-го, 5-го и Туркестанского корпусов, формирование из оставшихся частей 11-го и 5-го корпусов 1-й Степной стрелковой бригады (2 полка) с артиллерийским дивизионом и инженерной ротой, которую следовало передать в Степную группу. Из частей Туркестанского корпуса надо было сформировать 1-ю Туркестанскую стрелковую бригаду (2 полка, артдивизион и инженерная рота), которую включить в состав Оренбургской армии. Из частей 4-го корпуса и Южной армии следовало сформировать 2-ю Степную стрелковую бригаду (2 полка, артдивизион, инженерная рота), которую включить в состав Оренбургской армии. Из казачьих частей 1-го казачьего и 4-го армейского корпусов набо было сформировать четыре казачьих дивизии по три полка с артдивизионом каждая, разделив их на 1-й Оренбургский корпус (две казачьи дивизии, 1-я Туркестанская стрелковая бригада) и 2-й Оренбургский корпус (две казачьи дивизии, 2-я Степная стрелковая бригада). Отряды Перхурова и Карнаухова включались в состав Степной группы.

Белые части разрозненно отходили через степи. В них свирепствовали болезни, они были сильно потрепаны в боях. Наиболее сохранились, отходившие от станицы Елизаветинской, части 4-го армейского корпуса генерала Бакича. Ядром его корпуса, стала сформированная на Волге 2-я Сызранская стрелковая дивизия. По сведениям красной разведки, к 1 сентября 1919 года, отступающие белые войска насчитывали: 2-я Сызранская дивизия – 5-й и 6-й Сызранские, 7-й Хвалынский, 8-й Вольский полки, егерский батальон, 2-й Сызранский кавполк, 33-й Оренбургский казачий полк – 425 штыков, 420 сабель и 2 легких орудия. Отдельной единицей при корпусе, была 1-я Оренбургская казачья бригада, под командованием прославленного казачьего полковника Степанова-Разумника. Входившие в ее состав 1-й и 4-й Оренбургские казачьи полки, насчитывали около 900 сабель. Остальные части Южной армии, отходили более разрозненно. Красная разведка, докладывала о двигавшихся через степь остатках 42-го Троицкого и 44-го стрелковых полках (всего 2400 штыков), 1-го Оренбургского кавалерийского полка, отряде Кокорева (400 штыков), 1-м Троицком местном батальоне (80 штыков), 1-м Оренбургском казачьем пешем дивизионе (100 штыков), 2-м и 3-м Оренбургских запасных казачьих полках – 800 сабель, 1-м Алексеевском гусарском кавполку, Архенгельском егерском батальоне, 5-м пластунском, 22-м, 23-м и 29-м Оренбургских казачьих полках, отрядах полковников Нагаева, Перхурова и Карнаухова, шестисотенном Атаманском полку Захарова в 1000 сабель и с обозом в 3000 беженцев, Волжском отряде Фортунатова в 600 человек и 2 орудиях, отряде бывшего комиссара Тургайской области Алатурдова в 30 сабель с большим количеством беженцев, 35-м Оренбургском казачьем полку в 700 сабель, а так же еще о множестве более мелких частей.(62) Общая численность отступавших достигала 20000 человек.

А.П.Перхуров - командир партизанского отряда в 1919г.
Перхуров.jpg
Перхуров.jpg (19.46 КБ) 7915 просмотров

Александр Петрович Перхуров, руководитель ярославского восстания. Снимок был сделан в 1921 году.

Особо беспокоило командование Восточным фронтом, в ходе подготовки ко второму наступлению, неясность ситуации на крайне правом фланге, в районе Кустаная. Этому району уделялось немалое значение. 15 октября командующий Восточным фронтом Ольдерогге в докладе главкому С.С.Каменеву подчеркивал, что от прочности владения треугольником г.Кустанай - г.Троицк - отрог Полтавский зависит устойчивость правого фланга всего Восточного фронта и хотя это направление и считается второстепенным, но важность его заставляет держать здесь довольно значительные силы в ущерб главному направлению. Через этот район, остатки Южной армии белых стремились выйти в тылы 5-й армии, что могло иметь немалое значение для успешного исхода борьбы главных сил между Тоболом и Ишимом. И попытки для этого были предприняты. В середине сентября 1919 года, 4-й армейский корпус Бакича, расположился в степном районе к юго-востоку от Кустаная у станции Ак-Суат.(63) Отсюда, в начале октября 1919 года, части корпуса стали сосредотачиваться у поселка Семиозерного, для удара на Кустанай и выхода в тыл стоявшим на Тоболе дивизиям 5-й армии. Первые же бои были удачными и вскоре, корпус подошел на 30 километров к Кустанаю. Создавалась потенциальная угроза захода в тыл 5-й армии. В город были срочно переброшены 1-й и 2-й Троицкие крепостные полки, а так же части вновь созданной 1-й Степной бригады. К 7-12 октября, части Троицкого УРа располагались следующим образом:
в Кустанайском районе – партизанский отряд Лахмана (20 штыков, 15 невооруженных) в пос.Чистопольский, партизанский отряд Логошина (60 штыков, 15 сабель, 40 невооруженных) в пос.Еристовский, партизанский отряд Фомина (180 штыков, 110 сабель, 20 невооруженных) в пос.Павловский, партизанский отряд Чайки (90 штыков) в пос.Пожарский;
в г.Кустанай – два батальона и полурота 1-го Троицкого крепостного полка, рота 2-го Троицкого крепостного полка, 1-я Ярославская караульная рота, рота уездвоенкомата, запасной батальон 35-й дивизии, 2 орудия 5-й легкой батареи;
в г.Троицк – 2-й Троицкий крепостной полк, 1-й рабочий батальон 29-го военно-полевого строительства, 11-й отряд особого назначения, 6-я Уфимская крепостная караульная рота, 1-я и 2-я коммунистические роты, рота уездвоенкомата, отдельная саперная рота, 1-й и 2-й легкие артдивизионы, 3-я, 4-я и 6-я легкие позиционные батареи, батальон связи, комендантская команда, 10-я железно-дорожная рота,
в районе отр.Полтавский – рота 2-го Троицкого крепостного полка,
на стан.Бреды – 1-я железно-дорожная рота и рота 2-го Троицкого крепостного полка.
В жестоких боях у поселков Семеновского, Лаврентьевского, Половниковского и Новоалексеевского, они опрокинули белых. Прикрываясь арьергардами, Бакич стал отводить свои части на Атбасар. Таким образом, Троицкий укрепрайон выполнил свое основное предназначение - отбил натиск противника на Кустанай и дал возможность 5-й армии, не отрывать свои части с главного Петропавловского направления, для охраны тыла. Эти бои, несмотря на всю их отдаленность, имели немалое значение, для успешного исхода борьбы главных сил между Тоболом и Ишимом.
В конце октября, части отступавшей Оренбургской армии занимали следующее положение: 1-й Алексеевский гусарский кавполк и Архенгельский егерский батальон – п.п.Алексеевский и Куропаткинский в 20 километрах севернее г.Кокчетава, 23-й и 29-й Оренбургские казачьи полки – ст.Лобановская, 2-я и 4-я Оренбургская казачья дивизия – пос.Челкарский, штаб 4-го корпуса – г.Атбасар, 2-я Сызранская дивизия - движется из п.Дальний на р.Ишим, при этом три батареи 2-го Сызранского артиллерийского дивизиона (2 скорострельных и одно трехдюймовое орудие) – в пос.Юльевский, пос.Коросуль – 5-й Сызранский, 7-й Хвалынский полки и егерский батальон, пос.Святогорский – 6-й Сызранский полк, пос.Чернявский – 8-й Вольский полк, пос. Анненский - конный дивизион (200 сабель), 2-й Сызранский кавполк (500 сабель, 6 пулеметов), отряд полковника Нагаева - движется на п..Дальний из п.Чулаксаевский, Атаманский казачий полк подъесаула Захарова (6 сотен по 150-170 сабель, 4 пулемета, обоз в 3000 человек) – пос.Юльевский, Волжский отряд Фортунатова (4 кавэскадрона, 1 пеший эскадрон, пулеметная команда, 2 орудия, 80 подвод, всего до 600 человек) - в пос.Сахаровский, к востоку или юго-востоку от него – отряд в 30 сабель бывшего комиссара Тургайской области Алатурдова с которым много беженцев, пос.Шаракульский – штаб 2-й Оренбургской казачьей бригады, пос.Ефремовский – артиллерийская часть с 10 орудиями, у оз.Дунсулак – 22-й Оренбургский казачий полк (6 сотен по 150 сабель, в 3-й сотне – 70 сабель, 6 пулеметов), пос.Рождественский – 35-й Оренбургский казачий полк (700 сабель, 10 пулеметов), пос.Чулакский – 5-й Оренбургский казачий полк, пос.Юльевский – пехотный полк, пос.Харьковский – 5-й Пластунский казачий полк, пос.Семиозерный – отряд Степанова (1-й и 4-й Оренбургские казачьи полки, отряд Перхурова в 400 сабель и 12 пулеметов, отряд Кокорева в 500 сабель, 3-й запасной оренбургский казачий полк (3 сотни), пос. Чулакский - отряд Карнаухова. Несмотря на слабость и разрозненность белых частей, красное командование прекрасно осознавало их потенциальную опасность. По сведениям командования Восточным фронтом примерный боевой состав к началу октября: Оренбургская армия – 5000 штыков, 8200 сабель, 22 орудия, 147 пулеметов.

Для предотвращения удара в правый фланг 5-й армии и обеспечения идущих со стороны Кокчетава и Атбасара степных дорог, в дальнейшем было решено, образовать дополнительно к Троицкому, уступом новый - Звериноголовский укрепрайон. Как следовало из доклада командующего Ворсточным фронтом Ольдерогге главкому Каменеву, еще от 12 сентября 1919 года, с выдвижением Восточного фронта за реку Ишим и с занятием Омска, следовало предпринять особые меры для прикрытия наступающих войск со стороны Акмолинской, а затем и Семипалатинской областей, где на фланге операционного направления окажется Семиреченская армия белых (до двух пехотных и двух кавдивизий, до 8 тысяч штыков и 5 тысяч сабель), чей состав может быть повышен за счет усиленной мобилизации сибирского казачества. Чтобы придать устойчивость наступлению вдоль Сибирского тракта, потребуется создание самостоятельной сильной группы, которая, обеспечивая это наступление с юга, имела бы задачей вторжение в Семипалатинскую и Семиреченскую области и закрепление их за собой. Пока же, для предотвращения удара в правый фланг 5-й армии и обеспечения со стороны Кокчетава и Атбасара, было решено при продвижении войск 5-й армии, прикрыть ее правый фланг образованием уступных укрепрайонов:
1. Троицкого: Троицк - отрог Полтавский - Кустанай
2. Звериноголовского: станица Усть-уйская - станица Звериноголовская - казачий поселок Пресногорьковский, станица Усть-уйская - оз.Алакуль - оз.Базракуль - оз.Алкапаш - оз.Тахта - оз.Каракамыш - казачий поселок Пресногорьковский.
Впрочем войскам, эти укрепления в дальнейшем так и не понадобились.

http://siberia.forum24.ru/

Аватара пользователя
Гусельциков
Сообщения: 274
Зарегистрирован: 20 июн 2013, 22:02
Откуда: Запорожье. Украина
Контактная информация:

Re: Оренбургское казачество в гражданской войне

Сообщение Гусельциков »

Голодный поход Оренбургской армии
(продолжение)
1.jpg
1.jpg (128.96 КБ) 7899 просмотров

2.jpg
2.jpg (142.54 КБ) 7899 просмотров

3.jpg
3.jpg (137.14 КБ) 7899 просмотров


А.Ганин. Черногорец на русской службе.

Аватара пользователя
Гусельциков
Сообщения: 274
Зарегистрирован: 20 июн 2013, 22:02
Откуда: Запорожье. Украина
Контактная информация:

Re: Оренбургское казачество в гражданской войне

Сообщение Гусельциков »

Дутов и Анненков
Появление дутовцев в Семиречье стало неожиданным и неприятным сюрпризом для Анненкова. По свидетельству, оставленному, вероятно, кем-то из анненковцев:

«…Вдруг, как снег на голову, с запада подходит Оренбургская армия атамана Дутова. Армия!!! Громкое слово. Это не армия, а 13 тысяч ртов, больных тифом. Из 13 тысяч ни одного бойца. Это чистый факт. Эту «армию» пришлось принять Семиреченскому фронту под свою защиту, ибо она была совершенно НЕБОЕСПОСОБНА (так в документе. – А. Г.). Уже к бывшим двум фронтам прибавился еще один, в западном направлении. Оренбургцы, отступив, потянули за собой красноармейцев, и те вышли на тракт Сергиополь – Копал… партизанам страшен новый враг. Этот враг очень сильный и грозный. Это – тиф, занесенный оренбургцами… Кошмарную картину представляла из себя отступающая вереница Оренбургского обоза, именуемая «армией». Большинство женщин и детей. Бойцов не видно. Все сидят на повозках или санях, в которых запряжены или едва идущие кони, или верблюды. Закутанные в самых разнообразных костюмах сидят солдаты, офицеры и казаки со своим семейством. Рядом винтовка, иногда пулемет. Лошадьми не управляют – холодно. Лошади плетутся за впереди идущей повозкой. Так эта печальная процессия проползает деревню, измученные, голодные, как саранча, накидываются на все съедобное, пожирают, засыпают с тем, чтобы завтра снова продолжить тот же трудный путь. По дороге разбросаны снаряды, патроны, пулеметы, а винтовкам счета нет, но больше всего мертвых тел. Их не зарывают, нет сил. В самых разнообразных позах застыли они вдоль дороги. Кто скорчился и греет руки ртом, кто пытается встать. Кто же прикрывает эту «армию»? Никто! Она идет под честным словом. Два полка, только два полка красной кавалерии и то слабых, измученных тифом, плетутся в одном переходе за дутовцами по этой печальной дороге. Вот эта «армия» вышла на этапную дорогу Копал – Сергиополь. Здесь она ожила. Полный порядок. Всего вдоволь. Армии отведен самый богатый район, безопасный. Нужно защищать одну лишь дорогу. Увы! в одну прекрасную ночь на эту дорогу вышли два красных полка и «армия» умоляет ее поддержать. Дивизион прогоняет красных, он должен уже здесь находиться, ибо образовался фронт.

Атаман Дутов прибывает в последних эшелонах, но он почему-то шел со своим конвоем не по дороге, а степью, наблюдая в бинокль за своей армией. Сложена песенка:

Из страны, страны далекой,
С Оренбурщины широкой,
В непогоду и буран
Сыпет Дутов атаман.
Кто в санях, а кто верхом,
Кто в телеге, кто пешком,
Кто с котомкой, кто с сумой,
Кто с собакой, кто с женой и т. д.
Довольно хлесткая песенка. Она не понравилась Дутову. Он морщился, когда читал. Приехав в район атамана Анненкова, Дутов поспешил к нему, чтобы выяснить вопрос. Атаман Анненков его встретил очень радушно, как дорогого гостя. Долго шли «любезные» переговоры. Атаман Анненков говорит: «Ты генерал-лейтенант. Ты довольно уже командуешь армией, у тебя больше опыта и у тебя 16 генералов, да отличный штаб. У меня нет штаба, я один армией командую лишь два месяца и младше тебя. Прими общее командование». Атаман Дутов отвечает: «Я измучен до крайности. Моя армия «небоеспособна». Ты молодой, полный сил и энергии. Командуй ты, а у меня болят старые раны». Атаман Анненков отвечает: «У тебя их три, а у меня 8». Одна получена еще недавно. Общий результат. Атаману Анненкову пришлось принять почти насильно армию, а измученный Дутов, добровольно подчинившись, уехал в теплый и дальний уголок город Лепсинск ведать административными делами «края». Атаман Анненков отлично сознавал, что создалось положение, при котором армия не может долго держаться, но он хотел выиграть время, чтобы хоть до весны, до подножного корма продержаться, а там двигаться на юг, имея 15 тысяч конницы. Увы! Надежды его не оправдались. Оренбургцы не хотели больше драться. Они говорили: мы не признаем атамана Анненкова. Мы знаем лишь своего атамана Дутова. Он устал, а мы не меньше его устали. Он командовал, а мы кровь лили. Эти разговоры почти открыто шли всюду и среди рядовых, и в штабах. Атаман Анненков страшно возмутился, он отдал приказ: «В Оренбургском отряде слышу «разговорчики», которые тяготят славных партизан. Я принял Вас не для того, чтобы кормить и содержать на попечении, а для того, чтобы дрались, и я сумею Вас заставить драться… и т. д. в этом духе. Приказ был подтвержден несколькими расстрелами, в том числе двух полковников, и оренбургцы притихли. Они увидели, здесь не шутят. Началось бегство за границу. Сперва генералов со своими штабами, потом полковников, но их на границе ждало горькое разочарование: У них отнимались те казенные вещи, которые они «забыли» сдать, отнималось оружие, хорошие лошади и снималась форма. «Вы беженцы, вам уже все это не нужно, а мы еще будем драться» – так им отвечали на их возмущение».

Приход в Семиречье истощенных, измотанных дутовцев, 90 % которых, по утверждению генерала Бакича, были больны различными формами тифа3, был встречен сравнительно благополучно существовавшими анненковцами враждебно, были даже случаи вооруженных столкновений. Впоследствии, уже находясь в Китае, генерал А.С. Бакич просил китайские власти разместить анненковцев отдельно от чинов его отряда (бывших дутовцев). В апреле 1920 г. он писал по этому поводу: «Имея же в виду ни чем не удержимый антагонизм между частями вверенного мне Отряда и частями Генерала Анненкова, порожденный допущенными последними насилиями и грабежами в минувших Декабре, Январе и Феврале месяцах по отношению к переносящим в это время эпидемию тифа чинам моего Отряда, я прошу разместить партизан в случае перехода их на территорию Китая не в лагере на р. Эмиль, а в другой местности, удаленной от моего лагеря не менее чем на 150 верст. Только при соблюдении этих моих предположений я могу ручаться за то, что не будет столкновений между моими солдатами и партизанами Генерала Анненкова, могущими (так в документе. – А. Г.) привести к очень нежелательным беспорядкам». В другом своем письме, адресованном генералам Н.С. Анисимову, А.Н. Вагину и Г.М. Семенову, Бакич отмечал, что «способ командования и порядки в партизанских частях Атамана Анненкова, где не соблюдались основные требования военной службы, отрицались законность и порядок, допускались невероятные бесчинства и грабежи, как по отношению к мирному населению деревень и станиц, а равно и по отношению к чинам моего отряда, вследствие болезни не могущих постоять за себя, вызвало озлобление против партизан Генерала Анненкова со стороны чинов моего Отряда. Памятуя, однако, общую цель – борьбу с большевиками, пришлось со многим мириться и принять совместное участие в боях по тракту Сергиополь – Урджарская…».

Анненковцы
1.jpg
1.jpg (73.4 КБ) 7833 просмотра

На Анненкова жаловались и ранее, причем эти жалобы доходили даже до Омска. В частности, беженец Я. Егошкин 12 декабря 1918 г. писал на имя Верховного Правителя, что отряд Анненкова «бездействует, живет в станице Урджарской, объедает и без того скудно собранные продукты, ведет себя как в стране завоеванной, никого кроме Анненкова признавать не хочет, а сам Анненков живет себе в Семипалатинске, собирая новых и новых добровольцев. Говорят, что он тянет, потому что не хочет признавать власти Генерала Ефремова (Ионова), кстати сказать желающего показать твердость, но ее нет у него и нет последовательности… дело не в личности Ефремова, а просто в мелких честолюбивых, скажу, даже низменных и прочих побуждениях Анненкова: Я де подавлю большевизм, а честь припишут другому…».

«Не только жители, но и Оренбургская армия, – писал генерал Бакич в сентябре 1920 г. директору Русско-Азиатского банка, – после перенесенного трудного похода от Каркаралинска, попав в район оперирования партизан Анненкова, не мало испытала горя и лишения от своеобразного хозяйничанья на русской земле над русскими же людьми – защитниками Единой России «Брата Атамана» и его помощников. Больных и изнуренных походом и недостатком продовольствия офицеров и солдат бессовестно обирали партизаны и районные коменданты Атамана. От вышедших же вместе с армией беженцев было отобрано буквально все до последних пожитков заместителями «Брата Атамана», есаулами Козловым и Арбузовым, Власенко и другими…» Достаточно ярко характеризует Анненкова и еще один пример, приведенный Бакичем. «Надеюсь, что Вам также небезызвестно, – писал он урумчийскому генерал-губернатору, – поведение Генерала Анненкова и его отряда во время нахождения последнего на перевале Чулак (Сельке). Там все офицеры и солдаты, пожелавшие по каким-либо причинам оставить его отряд, по приказанию Генерала Анненкова раздевались почти донага и изгонялись из отряда – вдогонку же им высылались разъезды солдат или киргиз, вооруженные самим Анненковым, которые уничтожали несчастных. Полагаю, что Вам также известен неслыханный еще в истории случай, когда в отряде Анненкова на том же перевале Чулак около сорока семейств офицеров его же отряда и беженцев были безжалостно ограблены, женщины и девушки от 7 до 18 лет изнасилованы, а затем зарублены». Приведенные документы полностью подтверждают те сведения о зверствах анненковцев, которые были опубликованы советскими юристами в 1991 г. на страницах «Военно-исторического журнала» и достоверность которых ранее мне казалась сомнительной. Факты произвола анненковцев по отношению к дутовцам отражены и в других источниках. Один из участников Белого движения на Восточном фронте, характеризовавший себя как «простого русского интеллигента… волею судеб одевшего мундир армии адмирала Колчака»2164, отмечал, что «прислушавшись ко всем рассказам местных жителей, очевидцев, и судя по отношению Анненкова к Оренбуржцам, для нас стало ясно, что мы попали в самое после большевиков бесправное место, и если что атаману (Анненкову. – А. Г.) взбредет в голову, то он с нами и сделает»2.

Сам же Анненков в своем приказе от 31 (18) марта 1920 г. цинично написал: «Итак, двухлетняя борьба в Семиречье дала грустные результаты, благодаря только лишь приходу таких «беженцев-гастролеров», как Дутов, пришедший с оборванными, голодными и разутыми людьми, везя с собою массу баб, но без снарядов и патронов, привезя с собою тиф и развал». Позднее, уже на суде Анненков был менее резок в оценках и отметил: «Когда армия Дутова вошла в расположение моих войск, она являлась полностью небоеспособной. Это были разложившиеся части, стремительно катившиеся к китайской границе. Вместе с ними шло упадническое настроение во всех частях верст на 900 по фронту. К тому же большинство людей оказались больными тифом. По сути, вся армия представляла собой сплошной тифозный лазарет. Ни одна кавалерийская часть не двигалась верхом, все ехали на санях. Создалось положение такое, что, если не принять решительных мер, наступит всеобщее разложение, паника, все сразу рухнет, и будет полнейший крах. Во многих частях армии оказались малодушные, которые, видя наши неудачи на Восточном фронте, думали, что все пропало. Я считал необходимым принять самые срочные меры, чтобы вывести армию из катастрофического положения… По этому поводу издали приказ, категорически запрещавший под угрозой немедленного расстрела распространение панических слухов, проматывание и продажу казенного имущества, оружия. В приказе также отмечалось, что, как командующий Отдельной Семиреченской армией, я рассматриваю для себя нравственным и служебным долгом считать одинаково близкими сердцу бойцами своих старых подчиненных и вновь влившихся в армию, как одинаково отдающими свои жизни и здоровье во благо Родины, и не делать между ними никаких различий. Я преклонялся перед мужеством, героизмом и преданностью Родине частей армии генерала Дутова, перенесшей массу лишений и невзгод по пути отступления из Оренбургской губернии…»

Однако на практике отношение анненковцев к дутовцам было далеко не таким благожелательным.

По приходе в Семиречье 13 января 1920 г. в журнале военных действий корпуса Бакича была сделана следующая запись: «Ввиду развала частей всего Восточного фронта и трудного положения Отдельной Оренбургской армии, на долю которой выпал тяжелый крест, вследствие чего войскам 4-го Корпуса, входящим в состав Оренбургской армии, пришлось сделать весьма продолжительные, почти беспрерывно в течение полугода, передвижения, сначала из района Оренбургской губернии к Аральскому морю, далее через Иргиз, Тургай и Атбасар в район городов Кокчетав, Петропавловск и Каркаралинск, в район города Сергиополя. Все те трудности, лишения и разные невзгоды, которые перетерпели Войска лихого 4-го Оренбургского Армейского Корпуса вместе с командиром Генерал-Майором Бакич и Начальником штаба Генерального штаба Полковником Смольнин во время этого продолжительного марша по пустынно-степным областям – не поддавались описаниям; лишь благодарное потомство дорогой родины России по достоинству оценит боевую службу, труд и лишения истинно русских людей, преданных сынов своей Родины, которые ради спасения своей Великой Отчизны самоотверженно встречали всякие мучения и терзания. Совершив небывалый в истории поход, преодолев все невероятные трудности, победив даже самую природу, лихие храбрые духом войска 4-го корпуса под руководством своего боевого командира вышли благополучно в населенный район, где им удалось передохнуть, оправиться и привести себя в должный порядок. Но ввиду невероятных антисанитарных условий во время вышеуказанного похода по пустынно-степным районам эпидемия тифа всех видов достигла повального характера и, к великому прискорбию, много хороших бойцов выбыло из строя. Ввиду полного отсутствия укомплектований – ряды частей корпуса сильно поредели, и вся боевая организация в частях корпуса была нарушена».

По свидетельству участника событий офицера Иркутского казачьего войска И. Еловского, «хотя оренбургский отряд и занимал свои позиции, удерживая таковые; но не мог уже быть по-прежнему боеспособным, так как почти весь отряд превратился в повальных больных тифом. Части с каждым днем таяли. Смертность была ужасающая. Медикаментов никаких почти не было, а также и ухода. Хотя госпиталь Красного Креста и принимал больных, но на весь отряд было мало госпитальной администрации. Медицинским персоналом делался обход по квартирам расположения частей, где находились больные. Иногда среди больных два-три человека умирали и лежали вместе с больными по несколько дней, так как не только вынести умерших, но подать пить больным было зачастую некому. Случалось, что вследствие недосмотра один или несколько человек, находясь в сильном бреду, выходили из квартир в одном белье, босые, и разгуливали, при 25–30° холода, по снегу. От каждой части назначались особые команды, которые беспрерывно рыли могилы и носили туда умерших. Зарывали в одну могилу иногда до 25 человек. Жители сел, в которых размещался отряд, тоже повально были все больны; их положение было еще хуже, так как похоронить умершего, вырыть могилу было некому…».

По оценке противника, в Семиречье корпус Бакича, как и ранее, оставался наиболее боеспособным соединением армии Дутова. Той же оценки придерживались и белые, считавшие Бакича одним «из лучших ее (Отдельной Оренбургской армии. – А. Г.) командиров корпусов». Между тем войска Бакича испытывали серьезную нехватку боеприпасов, вынудившую их в конечном итоге оставить Семиречье. Как писал уже в Китае сам Бакич, «все мои просьбы к Генералу Анненкову о снабжении патронами моих частей оставались безрезультатными, хотя таковые, впоследствии доставшиеся красным в Учарале, имелись в большом количестве…». Отказывалось анненковцами и в выдаче дутовцам продовольствия и фуража, причем сам Анненков отлично знал обо всем происходящем. Кроме того, как писал в своем отчете особоуполномоченный Российского Общества Красного Креста С.С. Аксаков, анненковцы в станице Урджарской с ведома начальника штаба Анненкова полковника Н.А. Денисова отобрали много имущества (лошадей, медикаменты и т. д.) у медицинского персонала, пришедшего с оренбуржцами, причем «генерал Бакич был бессилен в этот период и ничего сделать не мог», сами же анненковцы заявляли дутовцам, «что мы (дутовцы. – А. Г.) им не нужны, что мы убирались бы вон с территории Семиреченского района».

Положение красных, противостоявших белым в Семиречье, было немногим лучше. По признанию одного из советских авторов, «красноармейские части Семиреченского фронта до самого конца 1919 г. не обладали серьезной стойкостью и дисциплиной, что отрицательно сказывалось на их боеспособности. Даже оперативные вопросы нередко решались на митингах красноармейцев». Присылка пополнений на Семиреченский фронт осуществлялась с октября 1919 г., но фактически до конца марта 1920 г. красные не могли добиться перелома в свою пользу.

На совещании Дутова и Анненкова в станице Урджарской (ставке последнего) в последних числах декабря 1919 г. было принято решение о создании Отдельной Семиреченской армии. Первоначально идея Дутова сводилась к тому, чтобы прочно обосноваться в Семиречье и оздоровить армию, однако действия анненковцев не позволили этому осуществиться. Приказом Дутова по Отдельной Оренбургской армии № 3 от 6 января 1920 г. все части, учреждения и заведения армии сводились в отдельный «Отряд атамана Дутова». Штаб армии, штаб Оренбургского военного округа на театре военных действий, все управления Отдельной Оренбургской и Южной армий, корпусные штабы и часть дивизионных и бригадных (3-й Оренбургской казачьей дивизии, Туркестанской Отдельной стрелковой и 4-й кадровой бригад) подлежали расформированию. В отряд были включены 1-я и 2-я Оренбургские казачьи дивизии, а также Отдельная Сызранская Егерская бригада, которые пополнились личным составом всех расформированных соединений. Все чины штабов, команд, управлений и учреждений, приданные к штабам, передавались на усиление следующих соединений: I Оренбургского казачьего корпуса и 3-й Оренбургской казачьей дивизии – в 1-ю Оренбургскую казачью дивизию; IV Оренбургского армейского корпуса – во 2-ю Оренбургскую казачью дивизию; Туркестанской Отдельной стрелковой бригады – в Сызранскую Отдельную Егерскую бригаду.

Начальником отряда с правами командира неотдельного корпуса тем же приказом назначался командир IV Оренбургского армейского корпуса генерал-майор А.С. Бакич. Впрочем, на этот счет существуют разночтения. По данным журнала военных действий, IV корпуса Бакич получил права командира отдельного корпуса1. Добавлю, что, по сведениям атамана Дутова, изложенным им лишь накануне своей гибели в начале 1921 г., Бакич в своих целях тиражировал этот приказ с преднамеренно сфальсифицированной записью о предоставлении ему более широких прав командира отдельного корпуса. Поскольку подлинник приказа мне неизвестен, а весьма вероятно, вообще не сохранился, установить истину в этом немаловажном вопросе пока не представляется возможным. Дутов был спокоен за судьбу отряда. Он знал, что люди спаяны двумя годами тяжелейшей борьбы и лишений, почти все являлись земляками, кроме того, Дутов доверял своему преемнику генералу Бакичу.

Один из участников событий писал, что «задача генерала (Бакича. – А. Г.) была далеко не легкая, потому что армия была поголовно вся больная и из 12–14 тысяч человек только около 1–2 тысяч можно было, и то с трудом, поставить под ружье. Подтягивание армии и ее переформирование шли вплоть до нового года3. Вид подходящих частей самый ужасный: не люди, а живые трупы, порой без всякого белья, только в одном тулупе и валенках. Медицинской помощи почти никакой за неимением медикаментов, при самом скверном питании. Только крепкие натуры казаков могли нечто подобное выдержать».

Переформирование происходило с 14 по 19 января (с 1 по 6 января по старому стилю, установленному в Семиречье Анненковым).

При включении оренбуржцев в состав Отдельной Семиреченской армии Анненков изъял их армейские средства в размере 90 миллионов сибирских рублей, 1,5 пуда золота, принадлежавшего 2-му военному округу Оренбургского казачьего войска, и другие ценности. С дипломатическими целями на Дальний Восток отправились оставшиеся не у дел генералы И.М. Зайцев и И.Ф. Шильников.

Автор одной из характеристик, относящихся к этому периоду, отмечал, что начальник отряда атамана Дутова «генерал Бакич сам из южных славян, говорит с большим акцентом, очень прост и доступен в обращении, во все сам лично вникает и чем только может помочь, всегда готов все сделать. Вечно в хлопотах и заботах, всюду за всем смотрит сам, как хороший хозяин, и энергии не теряет, хотя перед ним почти безнадежная задача (сохранить армию. – А. Г.). Характер у него как у южанина горячий, но скоро успокаивается, и если что не по нему, то накричится вволю, но худого не сделает; дисциплина у него строгая, но справедливая; офицеров держит в руках, за что те – распустившиеся за последнее время – его иногда недолюбливали, в особенности те, которые попали к нему из других частей. Солдаты же его любили и готовы за ним идти всюду. Безобразий и насилий, о которых приходилось постоянно слышать при проезде через армии Дутова и Анненкова, мне со времени вступления в командование отрядом Бакича слышать не приходилось».

Бакич начал с жестких мер. 8 февраля (26 января) он писал генерал-майору И.М. Зайцеву: «Нет ни Анненковцев, ни Дутовцев, а чины единой Семиреченской армии». В жесткой форме он требовал от бывшего начальника штаба Отдельной Оренбургской армии подчинения, отмечая, что «допущенная Вами анархия при расформировании Штарма и Управлений Вам подчиненных вопреки Определенному приказу № 3, благодаря чему неизвестно куда делось и расхищалось ценное казенное имущество и деньги, вынуждают меня просить Командарма до выяснения ликвидационной комиссией всех виновных в расхищении и получения Ваших объяснений по этому поводу как Наштарма Оренбургской временно задержать Вас в районе Семиреченской Армии…».

Отряд атамана Дутова был включен в состав Отдельной Семиреченской армии генерала Анненкова и подчинен последнему во всех отношениях. Штаб отряда был сформирован из штаба IV корпуса и штаба Отдельной Оренбургской армии, начальником штаба стал Генерального штаба полковник И.И. Смольнин-Терванд (8 января 1920 г. произведен Дутовым в генерал-майоры впредь до утверждения Верховным Правителем). В последнем приказе Дутова по армии говорилось: «Тяжелый крест выпал на долю Отдельной Оренбургской Армии. Велением судьбы войскам пришлось сделать весьма продолжительные, почти непрерывные в течение полугода, передвижения, – сначала из района Оренбургской губернии к Аральскому морю, далее через Иргиз, Тургай и Атбасар в район Кокчетав – Петропавловск. Отсюда через Акмолинск и Каркаралинск в район Сергиополя. Все те трудности, лишения и разные невзгоды, которые претерпели войска Оренбургской Армии, во время этого продолжительного марша по пустынно-степным областям не поддаются описаниям. Лишь беспристрастная история и благодарное потомство по достоинству оценят боевую службу, труд и лишения истинно русских людей, преданных сынов своей Родины, которые ради спасения своей Отчизны самоотверженно встречают всякие мучения и терзания…» 23 января 1920 г. Дутов был зачислен в списки лейб-атаманского имени атамана Анненкова полка.

19 (6) января белыми был оставлен Сергиополь. Части под сильным давлением войск противника отходили по тракту Сергиополь – Чугучак, заняв позиции у Нарынского пикета. 2 февраля (20 января) приказом войскам Отдельной Семиреченской армии начальник отряда атамана Дутова генерал-майор А.С. Бакич был назначен командующим частями Северного фронта армии и заместителем Анненкова, а через день принял фронт. Таким образом, в его подчинение поступили уже не только части бывшей Отдельной Оренбургской, но и части Отдельной Семиреченской армии.

Сам Дутов стал главным начальником Семиреченского края (гражданским губернатором), перебравшись в Лепсинск. Возможно, Анненков опасался конкуренции со стороны своего более известного соперника и стремился убрать Дутова из армии2195, сосредоточив в своих руках всю военную власть.

В Лепсинск Дутов, по его собственной оценке, ехал в подавленном настроении, как в ссылку. Не радовало его и то, что по пути атаману устраивались торжественные встречи, почетные караулы, однако это была лишь декорация, по-настоящему теплый и искренний прием Дутов встретил лишь в Учарале и самом Лепсинске. Пребывание свое в последнем он называл «весьма тяжелым». К слову сказать, незадолго до этого в плен к красным попали его личный секретарь А.А. Будберг и адъютант хорунжий Мишуков (по некоторым данным, Мишуков в 1937 г. был арестован в Красноярске по обвинению в создании диверсионно-повстанческой организации, учитывая, что в тот период в Красноярске жила вся семья Дутова подобное совпадение, на мой взгляд, не является случайным).

О своих переживаниях в тот период Дутов позднее, 17 июля 1920 г., уже находясь в Китае, писал генералу Бакичу: «…я отвечу на Ваш вопрос, почему я не остался при отряде. Вы отлично сознавали, что оставить отряд за собою и подчиниться Анненкову я не мог. То есть лично я бы это сделал, раз это было нужно, но войсковой Атаман Оренбургского войска, а тем паче походный Атаман казачьих войск сделать этого не мог, – иначе подчинение было бы признанием атаманства Анненкова, что даже тогда было невозможно. Оставалось одно решение: передать Вам и уйти самому. Жить при отряде, например в Бахтах, было, очевидно, невозможным. Я бы Вам мешал и стеснял, даже невольно, да и Анненков жил рядом, что не сулило удовольствия. Уезжая в Лепсинск, как в центр края, я ехал с подавленным настроением и ехал в ссылку… Дальнейшая жизнь и работа в Лепсинске несколько сгладила горечь моего пребывания вдали от отряда. За последний я был спокоен: во-первых, люди были спаяны лишениями уже два года; во-вторых, почти все одного места; и в-третьих, я Вам отдавал отряд, знал, что делал, т. е. был уверен в порядке и сохранении отряда.

Я знал, что Вы ради дела сумеете быть и политиком и поступитесь личными своими симпатиями и привычками. Я был прав. Будучи спокоен за отряд, я начал борьбу с Анненковым тихо и планомерно, всегда защищая интересы граждан… Казаки-семиреки ненавидели Анненкова и охотно подчинялись мне».

Дутов намеревался своими действиями изолировать Анненкова. Север и юг Семиречья контролировали ставленник Дутова генерал Бакич и семиреченский атаман Генштаба генерал-майор Н.П. Щербаков, центр – сам Дутов. По его мнению, у Анненкова оставался лишь район Учарала, к тому же он должен был считаться с мнениями сразу трех генералов. Кроме того, Дутов наладил связь с Кашгаром и Урумчи, выслав туда миссии. Из Иркештама от однокашника Дутова по академии генерала Муханова поступили сведения о его отряде.

По словам Дутова, «жизнь моя в Лепсинске была не из важных, хотя бы начать с довольствия». Атаман вспоминал, что его конвой получал горячую пищу лишь дважды в неделю, для поддержания больных приходилось охотиться на голубей, лошади ни разу не получали овса, паслись на снегу, причем их пало до 25 %. Дутов даже ездил в Копал и добился получения продовольствия из Южного Семиречья. Лошади обоза были настолько слабы, что не могли дойти 15 верст до Лепсинска и подняться в горы. Врачей и медикаментов у Дутова не было, при том, что болели почти все чины. Доходило до того, что в качестве ординарцев при Дутове служили старики семиреки, а в качестве караула – милиция.

В период пребывания Дутова в Лепсинске по инициативе Анненкова было проведено два совещания трех атаманов, как писал Дутов, только он был настоящим, а двое остальных – самозванцами. На первом совещании в Осиповке, которое закончилось, по мнению Дутова, впустую, был заслушан доклад генерала Н.П. Щербакова. Второе совещание собрал уже сам Дутов с целью выработки плана весенней кампании 1920 г. После своей поездки в Копал он пришел к выводу, что положение в Семиречье может спасти только Южная группа Щербакова. План Дутова был следующим: «Надо было брать Гавриловку и Джаркент, и тогда все Семиречье было бы наше. Народ волновался там, басмачи делали свое дело; мусульмане звали нас… Со стороны Семипалатинска нам серьезно угрожать не могли. Войдя в Семиречье и овладев Верным, мы входили в связь с Ферганою, Бухарою и Хивою и Закаспием – все это изжило большевизм. Нужен был лишь толчок, а там по всей границе – английские войска», – писал Дутов9. Таков был его план, однако реализован он не был. По мнению Дутова, виноват в этом был Анненков, который «затеял обход красных через Чулак – Сельке, Сайримнор и Лао-ца-гоу на Харгос, и, конечно, начал тормозить, и все полетело. В результате получилась ерунда, и мы – в Китае».

Иначе считал Анненков, отметивший уже 31 (18) марта в своем приказе: «Ввиду начавшихся волнений среди населения, в районе, занимаемом Армией, я телеграфно просил Атамана Дутова в случае, если связь между нами будет порвана, принять на себя командование всеми частями, которые будут находиться в его районе. Но Дутов, по привычке и по обычным приемам, не предупредив никого, забрав лишь небольшой личный конвой и все ценности, бежал на Китайскую границу. Лепсинск остался без начальства, и в нем начались волнения. Это послужило сигналом к восстанию в других деревнях и привело к тому, что частям пришлось, будучи окруженными со всех сторон, отходить к Китайской границе… Дутов еще раз доказал, что в трудную минуту остается верным самому себе, и, спасая свою шкуру, не подумает о своих подчиненных и бросит их, как бросал неоднократно в Оренбурге, Верхнеуральске и т. п… Состоящего в списках Лейб-Атаманского полка Генерала Дутова исключить, как опозорившего себя своим постыдным бегством и недостойного носить славное имя партизана»2201. Кто бы ни был виноват в произошедшем, эпопея белого Семиречья подошла к концу. Отмечу лишь, что еще 27 (14) марта на китайскую территорию перешел отряд атамана Дутова под командованием генерал-майора А.С. Бакича, после чего продолжение борьбы в Семиречье являлось бессмысленной жертвой. Кроме того, на сторону красных 27 марта перешел начальник снабжения Отдельной Семиреченской армии полковник А.А. Асанов, издавший приказ о сдаче всей армии красным, под воздействием которого многие части действительно сдались. Таким образом, поступок ушедшего в Китай Дутова никак нельзя считать позорным. Выдвинутые Анненковым обвинения оставлю на его совести.

http://www.libma.ru/istorija/ataman_a_i ... #metkadoc3

Аватара пользователя
Гусельциков
Сообщения: 274
Зарегистрирован: 20 июн 2013, 22:02
Откуда: Запорожье. Украина
Контактная информация:

Re: Оренбургское казачество в гражданской войне

Сообщение Гусельциков »

Оборона Оренбурга Воробьев В.Ф.
1.jpg
1.jpg (27.46 КБ) 7210 просмотров


http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=4615655

Волжанин
Сообщения: 6
Зарегистрирован: 10 июл 2013, 11:02
Контактная информация:

Re: Оренбургское казачество в гражданской войне

Сообщение Волжанин »

И такое было в Оренбургском войске: в сентябре 1919 года командир 2-й Отдельной Оренбургской казачьей бригады Ф. Богданов сдался красным со своей бригадой. 20 сентября он с другими сдавшимися казаками принял участие в сборище с участием Калинина и Фрунзе, на котором сам Богданов и прочие новообращенные "товарищи" клялись "быть истинными защитниками рабоче-крестьянского люда и его интересов".
Вот и запись их обещаний сохранилась
Изображение
https://yadi.sk/d/DJQpJ5Ybbo6u5

Интересно, что с этим Богдановым потом стало?

Аватара пользователя
Гусельциков
Сообщения: 274
Зарегистрирован: 20 июн 2013, 22:02
Откуда: Запорожье. Украина
Контактная информация:

Re: Оренбургское казачество в гражданской войне

Сообщение Гусельциков »

Скорей всего расстреляли как и всех - в 1937г.

Волжанин
Сообщения: 6
Зарегистрирован: 10 июл 2013, 11:02
Контактная информация:

Re: Оренбургское казачество в гражданской войне

Сообщение Волжанин »

Гусельциков писал(а):Скорей всего расстреляли как и всех - в 1937г.

Я тоже так думаю, но интересно бы знать точно. Довольно любопытная фигура этот Богданов - вначале активно боролся с большевиками, в июле 1918 первым вошел в Оренбург. Потом вот переметнулся к красным, с Калининым и Фрунзе братался. Последнее, что о нем нашел - Богданов Филипп Архипович был награжден орденом Красного знамени в 1922 как комбриг 8 кавалерийской. Если это он вообще, а не его полный тезка и однофамилец.

Аватара пользователя
Гусельциков
Сообщения: 274
Зарегистрирован: 20 июн 2013, 22:02
Откуда: Запорожье. Украина
Контактная информация:

Re: Оренбургское казачество в гражданской войне

Сообщение Гусельциков »

Это надо у Андрея Ганина поинтересоваться, он оренбургскими казаками в свое время занимался.

Аватара пользователя
Гусельциков
Сообщения: 274
Зарегистрирован: 20 июн 2013, 22:02
Откуда: Запорожье. Украина
Контактная информация:

Re: Оренбургское казачество в гражданской войне

Сообщение Гусельциков »

Командующий Отдельной Оренбургской армией и
Войсковой атаман Оренбургского казач[ьего] войска.
24 января 1 9 1 9 г.
Копия
Верховному главнокомандующему
Рапорт
No....
Ст[аница] Верхне-Озерная


21 января г. Оренбург после возможной эвакуации без боя занят красными.
В настоящее время части противника занимают ст.ст.30 Сакмарскую, Нежинскую, Каменно-Озерную, выставив, таким образом, заслон для прикрытия Оренбурга. Из представляемых сводок, телеграфных донесений в Ставку было видно, что противник действовал по строго определенному и заранее согласованному плану:
После взятия Уфы, пользуясь железной дорогой, красные сосредоточили ударную группу сильного состава на своем правом фланге, взяли Стерлитамак и повели наступление на Оренбург с трех сторон: с севера - со стороны Стерлитамака, с запада - со стороны Бузулука и с юга - со стороны Актюбинска. Наступление с севера имело район в виде треугольника, вершиной которого был Стерлитамак, основанием - линия Орской железной дороги Саракташ - Сакмарская. С запада красные наступали в четырех группах: 1) вдоль реки Дема, 2) вдоль p.p. Б. и М. Чуран, 3) по железной дороге и 4) в разрез армий Оренбургской и Уральской, примерно, по разграничительной линии. С юга наступление велось двумя колоннами: 1) по правому берегу р. Илека, 2) вдоль Ташкентской железной дороги.
Противник имел во всех колоннах только пехоту с большим числом орудий, не исключая и тяжелой артиллерии, число пулеметов было громадно. Конницы на всех направлениях у красных было не более трех тысяч. Количество пехоты, наступающей с севера, определяется в
8-10 тысяч, с запада - до 5 тысяч и с юга - до 8-ми тысяч человек, по моим выводам всего на Оренбург наступало от 20 до 25 тысяч человек пехоты, около 3-х тысяч конницы, до 250 пулеметов, преимущественно Максима и до 100 орудий легких и 15-20 тяжелых. Вся пехота имела для передвижения сани, запряженные парой лошадей.
Со своей стороны я мог выставить 9-ю Башкирскую дивизию из 4-х пехотных полков, силою в начале операции до 2000 штыков при 2-х легких орудиях, 2-ю стрелковую дивизию из 4-х полков силою в 1200 человек при 4-х легких орудиях, 5-ю стрелковую дивизию из 4-х полков силою до 850 штыков при 4-х легких орудиях; Атаманский стрелковый полк в 300 штыков, Степной партизанский отряд в 140 штыков, пластунские казачьи части около 1000 штыков, 11-й Бузулукский пехотный31 полк в 280 штыков, всего пехоты в начале операции было около 5 1/2 тысяч штыков при 72 пулеметах и 32 орудиях легких и гаубичных32, тяжелая артиллерия в бою участия не принимала за неимением снарядов, о чем уже два месяца тому назад доносилось в Ставку.
Конницы было более, чем достаточно: три казачьих дивизии, 2 кавалерийских малочисленных полка, два казачьих полка, не приданных дивизии и Атаманский конный дивизион, всего конницы было 17 полков, силою в 10 200 сабель при 60-ти пулеметах.
Всего армия в составе I-го Оренбургского казачьего и 4 [Оренбургского] армейского33 корпусов располагала к началу операции пехотой 5500 штыков, 10 500 сабель [при] 140 пулеметах и 32 орудиях, не считая команд специальных войск и особых мелких частей. Фронт армии около 500 верст, по линии р. Б. Ик, Спасское, Чебеньки, Аскарино, Якупово, Юзеево, Романовка, Исянгулово, Гумерова, Балейка, Ново- Сергиевская, Черепаново, Калугино, Илецкая Защита, хут. Высокий, Харьковский, вдоль железной дороги на Ташкент и севернее Актюбинска 15 верст.
На таком фронте стояли указанные выше войска, имея в том числе и армейский резерв.
Армейский резерв состоял из 2-х казачьих полков, Атаманского дивизиона, 11-го Бузулукского полка и одной разведывательной сотни, всего 280 штыков, 2200 сабель и 2-х легких орудий.
Наступление противника развивалось очень быстро, энергично, и удары были направлены на Орскую железную дорогу с целью ее перерезать, и с юга на Оренбург. Бузулукская группа нажимала слабо. С первых же дней операции части, будучи малочисленны и разбросаны на огромном фронте, были разобщены между собою и сразу же начал расходоваться армейский резерв с целью закрывать прорывы.
Пришлось, обороняясь на Бузулукском направлении, все силы сосредоточить к Илецкой Защите с целью взять ее; когда же эта операция
получила затяжной характер и обнаружилась сильная угроза Орской железной дороге, пришлось перейти к обороне и на этом участке, перебрасывая спешно войска на Орскую дорогу.
Части снимались с боя и, иногда переходя по 80 верст в сутки при 30° морозе, шли опять в бой.
Была большая убыль, как от боев, так и от мороза, донесения становились все тревожнее. Началась спешная эвакуация Оренбурга и нужно было во что бы то ни стало сохранить Орскую железную дорогу. Все усилия были направлены на север. К дню оставления Оренбурга части
были совершенно не боеспособны; так 11-й Бузулукский пехотный полк имел у себя в рядах 35 штыков, 5-я стрелковая дивизия - около 250 штыков, 2-я стрелковая - около 800 штыков, Степной партизанский отряд - 19 человек и т. д. Казачьи полки дошли до 120-150 сабель. Артиллерия едва-едва могла везти орудия - не было прислуги. Удар противника в разрез между Оренбургским и Уральским казачьими войсками с занятием нижних станиц окончательно внес разложение в армию.
Казаки бросились в свои станицы, и полки обезлюдели. Большевическая34 пропаганда велась все время, и особенно подчеркивалось, что казаков не тронут, дома жечь не будут, и что казаки будут автономны. Все это в связи с четырехлетней войной и одиночеством в борьбе сказалось, и полки развалились. Мною были предприняты все возможные меры: и разоружение, и расстрелы, и порка, но ничто не могло остановить какого-то стихийного помешательства. Так, например, 1-й Оренбургский казачий полк имеет около 120 шашек, полк состоит преимущественно из молодых казаков; полк вышел в боевую линию, имея 980 шашек, и в течение 3-х месяцев не выходил из боя, сражаясь, главным образом, пешком. 16-й Карагайский казачий полк, сформированный в мае месяце, ни разу не отдыхал, сделав с боями непрерывно несколько тысяч верст, начав бои под Верхнеуральском, преследовал противника через Уфимскую губернию до ст. Иглино, оттуда был переброшен в Оренбург, и из вагонов отправился в бой в конце сентября и с того времени ни разу не выходил из боя.
Мною неоднократно доносил­jсь в Ставку, как генералу Болдыреву, так и Вам, что у меня почти исключительно конная армия, и что для зимних операций она мало пригодна, так как полки связаны лошадьми, и что в бою участвует только половина, так как конных атак почти не было, а наблюдались исключительно пешие бои.
«Атаманщина» и «партизанщина» в Гражданской войне: идеология, военное участие, кадры. стр. 116-118

Ответить

Вернуться в «КАЗАЧЬИ ВОЙСКА»

Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и 51 гость