Поиск по форуму


Мартынов Матвей Филаретович

Ответить
Аватара пользователя
Гусельциков
Сообщения: 274
Зарегистрирован: 20 июн 2013, 22:02
Откуда: Запорожье. Украина
Контактная информация:

Мартынов Матвей Филаретович

Сообщение Гусельциков »

Мартынов Матвей Филаретович
мартынов.jpg
мартынов.jpg (28.73 КБ) 2744 просмотра


Родился 16.05.1881 г. на хуторе Мартынов станицы Каменской УКВ. Православный. В 1901 г. окончил Уральское Войсковое реальное училище. С 26.08.1902 г. зачислен нижним чином по Войску. 09.08.1904 г. окончил Московское Алексеевское военное (пехотное) училище по 1-му разряду, произведен в хорунжие (ст. 10.08.1903 г.) и направлен на должность младшего офицера 3 Уральского казачьего полка. Участник Русско-японской войны. Младший офицер 5 Уральского казачьего полка. За боевые отличия награжден орденами Св.Анны 4 ст. с надписью «За храбрость», Св.Станислава 3 ст. с мечами и бантом, Св.Анны 3 ст. с мечами и бантом и Св.Станислава 2 ст. с мечами. В 1907­ 09 гг. - младший офицер Уральской казачьей отдельной сотни. 01.07.1908 г. произведен в сотники (ст. 10.08.1907 г.). В 1910 г. награжден орденом Св.Анны 2 ст. С 20.01.1911 г. - младший офицер 3 Уральского казачьего полка. 05.10.1911 г. произведен в подъесаулы (ст. 10.08.1911 г.). Слушатель Императорской военной академии. В начале Первой мировой войны - командир 2-й сотни 3 Уральского казачьего полка. 19.01.1915 г. сотня под командованием М.Ф. Мартынова у дер. Блинно Серпецкого уезда, атаковав немецкий пехотный батальон, взяла в плен командира батальона и целиком роту в составе трех офицеров и 152 солдат. В январе 1915 г. при обороне дер. Агнишково тяжело ранен ружейной пулей. 12.06.1915 г. вернулся после излечения в строй. ВП от 20.05.1915 г. за отличия в делах против неприятеля произведен в есаулы. 24.09.1915 г. назначен, а 07.10.1915 г. убыл во 2-ю кавалерийскую дивизию на должность старшего адъютанта штаба. С 12.11.1915 г. временно исполнял обязанности начальника штаба 2-й кавалерийской дивизии. Приказом по Генеральному штабу от 31.12.1915 г. за No 20 М.Ф. Мартынов был причислен к Генеральному штабу. ВП от 14.03.1916 г. за отличия в делах против неприятеля произведен в войсковые старшины (ст. 19.07.1915 г.). ВП от 28.08.1916 г. назначен командиром 3 Уральского казачьего полка, полковник. Участник похода генерала Крымова на Петроград в августе 1917 г. За время войны за боевое отличие награжден орденом Св.Великомученника и Победоносца Георгия 4 ст., Георгиевским оружием, мечами к ордену Св.Анны 2 ст. (Пр. Главноком. СФ от 13.09.1915 г. за No 16). Участник Гражданской войны. Вначале 1918 г. сформировал из состава 3 Уральского казачьего полка добровольческую Уральскую сотню и направился с ней на помощь Астраханским казакам. С 19.02.1918 г. до начала июня 1918 г.- командующий войсками Уральской области и УКВ (избран Войсковым съездом). 13.06.1918 г. направлен в гор. Самару с особым отрядом для установления контакта с чехословаками и Комучем. В июле 1918 г. произведен в генерал-майоры. С 25.07.1918 г. - командующий Шиповским фронтом Уральской Отдельной армии. В августе 1918 г. тяжело ранен. В конце сентября 1918 г. - командующий северным Соболевским фронтом, в ноябре 1918 г. - временно командующий Уральской армией. 18.11.1918 г. ранен у форпоста Красный. Постановлением Войскового съезда No 2658 произведен в генерал-лейтенанты «за то, что призванный войском командовать частью Соболевского фронта в тяжелую для войска минуту, когда неприятель был в одном переходе от гор. Уральска, принял командование, несмотря на свою еще не зажившую рану и в двухдневном упорном бою остановил и наголову разбил красную армию под пос. Красным и Каменным, выказав при этом в самой полной мере выдающуюся доблесть, хладнокровие, самопожертвование и умелое руководство боевой операцией». С конца ноября 1918 г. - командир 2 Уральского корпуса. В январе 1919 г. - начальник обороны гор. Уральска. Тяжело ранен. 31.03.1919 г. умер от ран в гор. Гурьев. Жена - уроженка Уральской области. Сын - 1908 г.р.
РГВИА. Ф.400. Оп.9. Д.34964. Л.199; Ф.5255, Оп.1, Д З , Л.104, 267, 271, 362, 411;
Д. 74. Л.23; РГВА. Ф.40027. Оп.1. Д.1. Л.213; Памятная книжка и адрес-календарь
Уральской области на 1906 год. Уральск, 1906. С. 169; Уральские войсковые ведомо­сти. 1916. 25 февраля.

С.В. Картагузов. ОФИЦЕРСКИЙ КОРПУС УРАЛЬСКОГО КАЗАЧЬЕГО ВОЙСКА.

Аватара пользователя
Гусельциков
Сообщения: 274
Зарегистрирован: 20 июн 2013, 22:02
Откуда: Запорожье. Украина
Контактная информация:

Re: Мартынов Матвей Филаретович

Сообщение Гусельциков »

УРАЛЬСКИЙ КАЗАК МАТВЕЙ ФИЛАРЕТОВИЧ МАРТЫНОВ
В.С. Пешков. СУДЬБЫ ЛЮДСКИЕ

Участие в Гражданской войне Уральского казачества и созданной им Уральской армии, располагавшейся на стратегическом стыке восточных и южных белых армий, до сих пор остается одной из наименее изученных тем истории русской смуты. Мы расскажем о судьбе незаслуженно забытого кавалерийского начальника, одного из создателей и руководителей вооруженных антибольшевистских формирований на востоке России – генерал-лейтенанта Матвея Филаретовича Мартынова.
Матвей Филаретович Мартынов родился 16 мая 1881 г. (Здесь и далее, до 1 января 1918 г., все даты приводятся по старому стилю, после 1 января 1918 г. – по новому. – Авт.) в семье зажиточного уральского казака-старообрядца хутора Мартынов Каменной станицы.
Земля уральских (до 1774 г. – яицких) казаков, как отмечали некогда, «в два с половиной раза превосходящая площадь королевства Бельгийского», тянулась узкой полосой вдоль географической границы между Европой и Азией по реке Урал до Каспия. Яицкое вольное казачество возникло в первой половине XVI в. вне тогдашних границ Российского государства. Даже к началу XX в. уральцы сохраняли ряд уникальных отличительных черт: особый европейско-азиатский «пограничный», многонациональный и поликонфессиональный (христианство-старообрядчество, ислам, буддизм) характер, укорененность демократических «круговых» выборных институтов, сочетающий в себе индивидуализм и общинный социальный уклад, своеобразную хозяйственную систему.
Моральные устои, особая духовная среда и быт казаков-старообрядцев, безусловно, оставили свой неизгладимый отпечаток на сильном и бескомпромиссном характере М.Ф. Мартынова. В выпускном 7-м классе Уральского войскового реального училища он, будучи старообрядцем, решительно отказался выполнить требование директора сбрить бороду. За этот «проступок» его со скандалом исключили из училища, и лишь через год, в 1901 г, разрешили экстерном сдать выпускные экзамены за полный курс. Отсутствие материальных средств и соответствующего образования, а также негативная аттестация после конфликта в реальном училище – все это послужило причиной того, что для Мартынова, избравшего своей дальнейшей стезей военную карьеру, многие из престижных высших военных заведений были закрыты.
26 августа 1902 г. он вступил в военную службу в Московское военное училище юнкером рядового звания. Московское военное училище, располагавшееся в Лефортово, незадолго до этого (в 1897 г.) было преобразовано из пехотного юнкерского училища для вольноопределяющихся. Служба и обучение в училище Мартынова шли успешно, и 2 сентября 1903 г. ему был присвоен унтер-офицерский чин, а с 19 декабря он был назначен младшим портупей-юнкером (командиром отделения). Этого удостаивались лишь юнкера примерного поведения и успеваемости (с общим баллом не ниже 9 из 12), отличной выправки и дисциплины.
По окончании полного курса Московского военного училища по 1-му разряду 9 августа 1904 г. Мартынов был произведен в чин хорунжего и выпущен в 3‑й Уральский казачий полк (со старшинством с 9 августа 1903 г.), куда он и должен был прибыть после увольнения в 28‑дневный отпуск.
Однако на Дальнем Востоке уже шла война с Японией. Хорунжий Мартынов, которому предстояло отправиться в находившийся в Царстве Польском казачий полк, рвался на настоящую войну… И он подает на имя императора прошение перевести его в уральские казачьи части, направляемые на фронт. 4‑й и 5‑й Уральские льготные казачьи полки уже отмобилизовались и были направлены на Дальний Восток, где были включены в состав Урало-Забайкальской казачьей дивизии. 7 сентября 1904 г. Мартынов был переведен в 5‑й Уральский льготный казачий полк.
Путешествие через всю Россию заняло почти месяц и только 8 октября 23-летний хорунжий прибыл на театр военных действий в Маньчжурию в 5-й Уральский полк, где был зачислен в 4-ю сотню младшим офицером.
Оба Уральских полка (4-й и 5-й) входили в Урало-Забайкальскую казачью дивизию, однако, как правило, действуя отдельными сотнями, вели, как писал генерал А.И. Деникин, «невидную, неблагодарную, не бьющую в глаза тяжелую работу разведки и охранения». Но и в этих условиях хорунжий Мартынов сразу же выделился своей инициативностью и храбростью, вызываясь на наиболее ответственные и опасные поручения.
7 апреля 1905 г. «за разновременные отличия в делах против японцев» он был награжден орденом Св. Анны 4-й ст. с надписью «За храбрость». За таковые же отличия в деле 27 апреля он был награжден орденом Св. Станислава 3-й ст. с мечами и бантом. В тот же день последовало награждение «за отличия в делах против японцев с 19 (февраля) по 1 апреля 1905 г.» орденом Св. Анны 3-й ст. с мечами и бантом. Молодой хорунжий доблестно проявил себя и в набеге в мае 1905 г. отряда генерала Мищенко на тылы армии Ноги, за что 31 августа был награжден орденом Св. Анны 2-й ст. с мечами «за отличия в делах против японцев с 7 мая по 19 июня 1905 г.».
В августе 1905 г. война закончилась, но Мартынов за боевые отличия 15 ноября 1905 г. еще раз был награжден «за разновременные отличия в делах против японцев» орденом Св. Владимира 4-й ст. с мечами и бантом. Таким образом, всего за Русско-японскую войну хорунжий Мартынов был награжден 5 боевыми (с мечами и бантом) орденами.
После войны молодой, но уже получивший боевой опыт казачий офицер возвращается на родину – в тихий провинциальный Уральск. 18 мая 1906 г. хорунжий Мартынов был прикомандирован, а 15 июня зачислен в состав Уральской отдельной сотни, несшей гарнизонную внутреннюю службу в столице Уральского казачьего Войска. 21 января 1906 г. он был награжден светло-бронзовой медалью в память войны 1904 – 1905 гг.
Теперь он поставил перед собой новую цель: получить академическое военное образование, что выводило в элиту российского офицерского корпуса. С 26 февраля по 14 марта 1907 г. 26-летний хорунжий был командирован в Казань в штаб военного округа для держания предварительного экзамена в Николаевскую Академию Генерального штаба. Первая попытка поступления в Академию оказалась неудачной: серьезные пробелы в образовании не позволили Мартынову успешно сдать экзамен.
В течении почти трех с половиной лет, с 1906 по 1910 гг., он служит в Уральской казачьей отдельной сотне гарнизона Уральска.
В 1907 г. Мартынов женился на казачьей дочери Александре Николаевне Тамбовцевой, а 28 июня следующего года у молодой четы родился сын Евгений.
1 июля 1908 г. Мартынов был произведен в чин сотника (со старшинством с 10 августа 1907 г.).
По расформировании Уральской казачьей отдельной сотни, 7 января 1910 г., его отчислили на льготу в Войско. Несмотря на многочисленные боевые награды, делающие честь любому из офицеров, попасть в офицерский штат кадровых уральских полков Мартынову также не удалось. Последующий отпуск на льготу (с половинным жалованием или наделением вместо него земельным участком) для молодого, обстрелянного в боях и энергичного офицера является, несомненно, признаком опалы.
Однако на льготе Мартынов пробыл недолго: всего около пяти месяцев. Уже 2 июня 1910 г. он был назначен помощником заведующего Быковским сборным пунктом. На сборных пунктах формировались команды казаков для отправки на действительную службу, проводилось обучение и проверки состояния казаков на льготе, служба здесь близко знакомила с казачьими массами, давала хорошее знание повседневной хозяйственной и административной жизни Войска.
Наконец, 12 января 1911 г. сотник Мартынов получил назначение в 3-й Уральский казачий полк, который входил четвертым полком в 15-ю кавалерийскую дивизию и располагался на территории Варшавского военного округа в Липно (позже был переведен в Плоцк и Влоцлавск). Этим полком, всегда отличавшимся своей выучкой и дисциплиной, командовал заслуженный уральский офицер – полковник А.М. Логинов, один из наиболее требовательных и суровых полковых командиров Войска.
С 28 февраля по 7 марта 1911 г. сотник Мартынов был командирован в Варшаву для держания предварительного экзамена в Николаевскую военную академию. И во второй раз его постигла неудача. 6 мая 1911 г. Мартынова наградили орденом Св. Анны 2-й ст.
С лета 1911 г. начинаются какие-то сложности в прохождении Мартыновым офицерской службы. Уралец Л.Л. Масянов в своих мемуарах свидетельствует о том, что Мартынов вызвал недовольство командира корпуса генерала Любомирова из-за своего «нестроевого вида на правом фланге полка», и в качестве наказания его перевели в нестроевую команду заведовать пекарней. Действительно, согласно послужному списку, 11 июня Мартынова назначили на второстепенную и крайне утомительную должность офицера-инспектора Влоцлавского военного конского района, в служебные обязанности которого входил учет конского поголовья, пригодного для мобилизации, а 5 июля его перевели в заведующие полковой хлебопекарней. Трудно судить о подлинных причинах конфликта: самодурство начальства или какой-то проступок самого молодого офицера. Знавший Мартынова позднее С.А. Щепихин отмечал, что «он был темпераментен сверх меры, вспыльчив, но отходчив… Отличительное качество его было прямота, граничащая иногда с безрассудством».
Так или иначе, но служебное продвижение Мартынова быстро наладилось. 4 октября он был назначен заведующим командой разведчиков 5-й сотни. В команды разведчиков обычно назначались офицеры с безупречной конной и строевой выучкой, явной склонностью к активным, инициативным действиям. На маневрах они несли утомительную разъездную и разведывательно-дозорную службу. И 5 октября он был произведен за выслугу лет в подъесаулы (со старшинством с 10 августа 1911 г.).
Неся офицерскую службу, подъесаул Мартынов упорно занимался самообразованием, готовясь к очередной попытке поступления в академию. 25 августа 1912 г. он вновь добивается командирования его в Николаевскую военную академию для держания приемного экзамена в третий раз.
6 октября 1912 г. заветная цель была наконец достигнута - через почти четыре с половиной года после первой попытки. Как успешно выдержавший экзамен Мартынов был зачислен приказом по Генеральному штабу № 16 в младший класс академии.
Однако завершить обучение Матвей Филаретович не успел.
С началом мировой войны по общей мобилизации 25 июля 1914 г. Мартынов, как и другие слушатели старшего класса, отчислился в свою часть. 26 июля прибыл в 3-й Уральский казачий полк 15-й кавалерийской дивизии, где уже 27 июля получил назначение командиром 2-й сотни.
С самого начала боевых действий сотня подъесаула Мартынова, особенно выделяющаяся своей подготовкой и храбростью, постоянно использовалась командованием для выполнения наиболее ответственных боевых задач. Не случайно за подвиги, совершенные Мартыновым в первые же дни войны – в августе 1914 года, – он представляется последовательно к золотому Георгиевскому оружию и ордену Св. Георгия 4-й ст.
В приказе войскам 2-й армии Северо-Западного фронта № 123 от 12 октября 1914 г. отмечалось, что Георгиевское оружие жалуется «…Подъесаулу Матвею Мартынову за то, что 17-го августа сего года, находясь в разведывательной сотне и воспользовавшись ночной темнотой, проник в расположение неприятеля и взорвал железную дорогу у ст. Роонсдорф; 22-го же августа, будучи выслан в пос. Хоржеле для вывоза наших артиллерийских снарядов и автомобилей, с успехом выполнил эту задачу, отбив роту немецкой пехоты, имевшей намерение помешать этому вывозу, и под огнем повезенной на автомобилях артиллерии противника нагрузил и доставил в штаб дивизии 147 подвод с огнестрельными припасами и автомобиль-грузовик.» Орден Св. Великомученика и Победоносца Георгия 4-й ст. – «за то, что 26-го августа сего года, во время боя под дер. Дзерьгово, руководя огнем спешенной сотни, обстреливаемой немецкой пехотой с пулеметом, обратил последнюю в бегство и, преследуя ее, отбил стрелявший пулемет, который представил по команде».
Один из последующих подвигов Мартынова так описывался в приказе по 3-му Уральскому полку № 186 : «9 января 1915 года 2‑ая сотня под командой Подъесаула Мартынова, находившаяся в строю спешенных частей у д. Блинно Серпецкого уезда, лихой работой на коне и пешком совершенно расстроила батальон Германской пехоты и взяла в плен батальонного командира и роту целиком при 3 обер-офицерах и 152 нижних чина».
25 января 1915 г. подъесаул Мартынов «при обороне д. Агнишково ранен в верхнюю треть правого бедра шрапнельной пулей навылет и остался в строю до окончания боя, после чего ему была сделана перевязка». По случаю ранения Мартынов был эвакуирован из полка и с 26 января по 12 июня 1915 г. находился в тылу, в госпитале, на излечении. 20 мая за отличия в делах против неприятеля он был произведен в есаулы со старшинством с 18 января 1915 г.
12 июня есаул Мартынов прибыл после излечения от раны в 3-й Уральский казачий полк и был снова назначен командиром 2-й сотни. Он участвовал в кровопролитных боях, за которые представляется к награждению мечами к ордену Св. Анны 2-й ст.
К этому времени потери и недостаток подготовленных кадров Генштаба заставил привлечь к занятию штабных должностей дивизионного звена офицеров, не закончивших полный курс академии. 24 сентября в 3-м Уральском полку была получена телеграмма № 8667 генерал-квартирмейстера 5-й армии кн. Сагалычева о том, что есаул Мартынов с 26 сентября допущен к исполнению должности старшего адъютанта штаба 2-й кавалерийской дивизии.
26 сентября Мартынов награждается мечами к ордену Св. Анны 2-й ст. «за отличия в делах против неприятеля» приказом по войскам 5-й армии (приказ № 207 от 26 сентября 1915 г.).
7 октября 1915 г. в соответствии с предписанием есаул Мартынов сдал 2-ю сотню 3-го Уральского полка и отправился к месту новой службы, где 14 октября 1915 г. вступил в должность исполняющего дела старшего адъютанта штаба 2-й кавалерийской дивизии.
Это была одна из наиболее заслуженных кавалерийских дивизий, в нее входили лейб-гвардейские полки: 2-й лейб-Драгунский Псковский Ее Величества Императрицы Марии Федоровны, 2-й Лейб-Уланский Курляндский Императора Александра III, 2-й Лейб-Гусарский Павлоградский Императора Александра III и 2-й Донской казачий генерала Сысоева. В начале войны дивизией командовал генерал Хан Нахичеванский. Она сохраняла ядро довоенных офицерских кадров с сильными гвардейскими традициями и корпоративной спайкой. Конечно, уральский казак Мартынов по своему происхождению, образованию и достатку был, до известной степени, чужеродным элементом в этой среде, и требовались определенные усилия, чтобы на равных войти в замкнутый гвардейский офицерский круг, вписаться в новую для себя обстановку и заслужить уважение. 12 ноября он назначается временно исполняющим дела начальника штаба 2-й кавалерийской дивизии, что, пусть и косвенно, может свидетельствовать о его авторитете и успешном служебном продвижении.
Участие М.Ф. Мартынова в военной кампании 1916 г. пока не может быть детально освещено ввиду отсутствия источников. Известно лишь, что его, вновь за боевые отличия, произвели в чин войскового старшины. Какое-то время он командовал стрелковым батальоном (дивизионом) в кавалерийской дивизии. По свидетельству Л.Л. Масянова, изложившего помимо твердо документально установленных фактов в своей книге и апокрифические рассказы, войсковой старшина Мартынов, якобы, был назначен командиром полка лично генералом Любомировым в обход старшинства четырех полковников. О времени и обстоятельствах производства Матвея Филаретовича в чин полковника ничего не известно. Ясно лишь, что на должность командира полка он вернулся вновь в родные уральские казачьи части.
К 1917 г. полковник М.Ф. Мартынов являлся командиром 3-го Уральского казачьего полка 15-й кавалерийской дивизии 1-го конного корпуса генерала Долгорукова, который входил в состав 5-й армии Северного фронта генерал-лейтенанта В.Г. Болдырева.
При получении известий о беспорядках в Петрограде 27 февраля 3‑й Уральский казачий полк, как наиболее надежный, вместе с 15‑м уланским Татарским полком и 67‑м Тарутинским и 68‑м Бородинским пехотными полками были отправлены на их подавление. Но эшелонам уральцев и улан, ввиду забастовок железнодорожников, удалось дойти только до станции Александрово и Луги, а после отречения императора Николая II их повернули назад. 15-я кавдивизия была отведена в армейский резерв в Псков. Затем уральцев полковника Мартынова привлекли к участию в корниловских событиях и попытке похода корпуса генерала Крымова на Петроград, но и здесь они не успели продвинуться далеко.
Осенью части 15-й кавалерийской дивизии находились в оперативном подчинении 14-го армейского корпуса, который занимал стратегически важные позиции у Двинска на рижском направлении. К 24 октября, как писал командир корпуса генерал барона А.П. Будберг, «на нашем фронте нет уже ни одной части (кроме двух-трех ударных батальонов, да разве еще Уральских казаков), которая не была бы во власти большевиков».
25 октября была получена телеграмма председателя армейского комитета 5-й армии о том, что она признает большевистский Совнарком.
Однако Экстренный съезд выборных Уральского казачьего войска 28 октября счел переворот большевиков незаконным и не признал власть правительства Ленина, провозгласив временную, до установления твердой государственной власти в России, автономию Войска. 7 ноября Уральское войсковое правительство окончательно отказалось признать Советскую власть и заявило о сохранении верности Временному правительству и проведении выборов в Учредительное собрание.
Тем самым все разбросанные на всем протяжении российско-германского фронта от северного до южного фланга уральские казачьи части, всего свыше 10 тыс. казаков и офицеров, оказались на положении открытых врагов новой власти. Полковник М.Ф. Мартынов и казаки его полка, принявшие участие в двух безуспешных попытках остановить развал Российского государства и неумолимое сползание в пучину анархии и братоубийственной войны, как «корниловцы» и открытые «контрреволюционеры» стали главной мишенью для распропагандированной солдатской массы, опьяневшей от вседозволенности и безнаказанности. Вскоре, подстрекаемые большевиками и немецкой агентурой, дезертиры, вчерашние «братья по оружию» казаков, стали нападать на охраняемые уральцами склады, одиночных офицеров и казаков, отдельные небольшие подразделения и караулы вне расположения. В такой же ситуации находились и соседние казачьи части. После ряда провокаций Уссурийская казачья дивизия двинулась из Гатчины в Москву, а 4 ноября, после получения приказа Донского атамана А.М. Каледина об отзыве всех донских казачьих воинских частей с фронта, ушла из Пскова домой Донская казачья дивизия.
4 декабря в Брест-Литовске было заключено перемирие с немцами и стало окончательно ясно, что война позорно закончена.
Перед 3-м Уральским полком теперь возникла проблема: как, находясь во враждебном окружении, пройти тысячи верст на родной Яик по территории, на которой уже господствовала Советская власть. Для ее решения полковник Мартынов использовал военную, а скорее – политическую, хитрость… В полку создается комитет, который начинает вести переговоры с большевистскими властями о признании и стремлении казаков «искупить» свою «контрреволюционную» вину. В результате достигается соглашение о том, что 3-й Уральский полк вместе с Уссурийской казачьей бригадой организованно отправляются на фронт против… атамана Семенова, а Советы предоставляют для этой цели эшелоны и снабжение. Итог: «Наиболее счастливо достиг Войсковых границ 3-й Уральский казачий полк полковника Мартынова. Этот полк, вместе с Уссурийской бригадой, согласившейся (а по приходе на место - обманувшей большевиков) на предложение большевиков двинуться в Читу на усмирение атамана Семенова, был посажен с оружием в вагоны и спешно перевезен до Волги, где при помощи хитрости и угроз полковнику Мартынову удалось свернуть свои эшелоны на Уральск». Хитроумно, как свидетельствует уральский генерал М.Н. Бородин, решился вопрос и с полковым оружием: «…3-ий Уральский казачий полк под командой замечательно храброго полковника М.Ф. Мартынова привез оружие, спрятав его в соломе у задних ног лошадей в вагонах». Видно, не очень хотелось лезть комиссарам в конский навоз, а там-то и было спрятано прославленное в стольких боях оружие уральцев.
В конце января 1918 г., одним из последних среди всех уральских фронтовых частей, 3-й полк открыто отказался подчиняться Советской власти и двинулся походным порядком домой на Урал по железной дороге. Последней крупной преградой на пути домой был Саратов. Незадолго до этого здесь прорвалась на восток Уральская сводная бригада под командованием генерал-майора М.Н. Бородина и войскового старшины С.Г. Курина (1-й и 8-й Уральские казачьи полки), поэтому многочисленный большевистский гарнизон был готов к бою.
Полк Мартынова бросил эшелоны, обошел Саратов с севера походным порядком, в районе Урбаха вновь вышел на железную дорогу, захватил подвижный состав и благополучно прибыл в Уральск.
В Уральске полковник Мартынов пробыл недолго. Он сформировал добровольческую Уральскую сотню и направился с ней на помощь восставшим против большевиков астраханским казакам. Это восстание оказалось подавлено к 7 февраля 1918 г., и уральские казаки с остатками повстанцев отступили в степи и вернулись в Уральск.
На территории Войска, и в первую очередь в его столице – Уральске, обстановка была очень непростой. Советская историография безосновательно считает, что с января 1918 г. на территории Войска Уральским совдепом была провозглашена и установлена Советская власть. На самом деле реальная власть находилась в руках Войскового съезда и правительства во главе с правым эсером Г.М. Фомичевым, однако и Совет работал открыто, вербуя сторонников и претендуя на реальную власть. Возвращение с фронта казачьих полков еще более укрепило войсковую власть, а их офицеры, и среди них в первую очередь полковник Мартынов, объявили о полной поддержке Съезда и правительства. Более того, была создана офицерская организация под председательством генерала Бородина, в которой полковник Мартынов стал командиром офицерского отряда. Когда Уральский совдеп самовольно реквизировал здание Окружного суда со всем имуществом для своего размещения, его офицерский отряд быстро выдворил незадачливых захватчиков оттуда без пролития крови.
С начала февраля 1918 г. политическая напряженность в Уральске нарастала. Уральское казачество не было еще готово к открытой борьбе. Значительная часть фронтовиков, уставших от мировой войны, колебалась, стремясь избежать вооруженного конфликта с Советской властью любой ценой и надеясь на то, что, по мере укрепления ее, будет найден какой-то приемлемый для сторон компромисс при сохранении казачьего политического самоуправления и хозяйственного уклада. Соотношение ресурсов даже соседних губерний России и Уральского войска почти не оставляло сомнений в том, что казачество будет раздавлено, а участь Дона, астраханцев и оренбуржцев атамана Дутова служили достаточно яркими примерами того, что можно было ожидать в будущем. Военные возможности также являлись крайне скудными: из 9 полков вернулись с фронта с оружием только 3, но и для имевшегося оружия не было в наличии боеприпасов, запасы которых и производство полностью отсутствовали. В этих условиях Съезд и правительство, по-прежнему не признававшие Советскую власть, тянули время в расчете на антибольшевистские выступления в других регионах России, вели переговоры с Саратовским и Оренбургским совдепами и любыми средствами стремились избежать преждевременного военного столкновения.
Вместе с тем, признавая весьма высокой вероятность начала открытых вооруженных действий, по инициативе в первую очередь генерала Бородина и полковника Мартынова, наиболее активные уральские офицерские круги начали соответствующую подготовку.
Не случайно поэтому, когда 14 февраля в Уральск прибыла делегация Саратовского совдепа в составе Усанова и Винатовского и потребовала признания власти Совнаркома, сдачи всех частей и выдачи всех материальных запасов, то в качестве отдельного требования содержался пункт об обязательном аресте и отправке в Саратов «контрреволюционера» полковника Мартынова. Он был единственный уральский офицер, на выдаче которого настаивали большевики.
Вскоре развитие событий поставило Мартынова во главе всех вооруженных сил Уральского казачества.
Как случилось, что молодой полковник, отнюдь не самый старший по чину и значимый по влиянию, возглавил уральских казаков в наиболее напряженный период начала антибольшевистской борьбы?
16 февраля умер командующий войсками Уральской области и Войска В.А. Мизинов. Сама эта должность после упразднения в 1917 г. военного губернаторского управления Уральской областью потеряла какое бы то ни было реальное значение: все уральские полки, включая запасный в г. Уральске, и отдельные сотни были демобилизованы и никаких, собственно, «войск», кроме добровольческого офицерского отряда полковника Мартынова, в области не имелось.
На следующий день, 17 февраля, было проведено совещание всех находящихся в Войске генералов и командиров пришедших уральских полков, начальника штаба войск области и Войска подполковника Б.И. Хорошхина и членов Комиссии Войскового съезда по обороне Войска, на котором председательствовал командир 2-го Уральского казачьего полка полковник Генштаба Сергей Арефьевич Щепихин. Главный вопрос, который обсуждался на совещании, заключался в выработке предложений по организации обороны Войска. Было решено сохранить должность «Командующего войсками Уральского казачьего Войска и Уральской области» как члена войскового правительства, сделав его в этом качестве ведающим всеми военными вопросами (говоря словами Щепихина, «военным министром»). Командующему подчинялся начальник штаба Войска, также входящий в состав правительства. Было также принято решение об отказе от массового призыва фронтовиков (каковой бы ввиду отсутствия оружия и не дал бы никаких результатов) и формировании постоянных четырех (на деле удалось создать лишь три) учебных полков из молодых казаков, по возрасту подлежавших призыву на действительную службу. Границы предполагалось прикрыть несколькими пограничными сотнями. По мере необходимости учебные полки могли быть поддержаны создаваемыми в 6 военных районах и мобилизуемыми на какое-то время станичными милиционными дружинами.
Серьезные споры возникли вокруг кандидатур на должности командующего и начальник штаба. Здесь необходимо коснуться, ради интересов восстановления исторической правды, крайне непростых личных взаимоотношений и соперничества двух выдающихся уральских казачьих офицеров – М.Ф. Мартынова и С.А. Щепихина, - отложивших свой отпечаток на последующие события. Это затрудняется тем, что единственным, относительно полным источником, освещающим события в высшем руководстве Войска, являются рукописные мемуары Щепихина, содержащие глубоко пристрастные оценки.
Полковник Генштаба С.А. Щепихин (с декабря 1918 г. – генерал-майор), безусловно, являлся выдающимся офицером, обладавшим незаурядными личными качествами, блестящей военной и штабной подготовкой, о чем может свидетельствовать его последующее пребывание в 1918 – 1920 гг. в должностях начальника полевого штаба Поволжского фронта, начальника штаба Самарской группы войск, начальника штаба Западной армии, начальника штаба главнокомандующего Восточным фронтом. Будучи по происхождению потомственным уральским казаком, он всю свою военную службу провел вне казачьих частей. Лишь в 1917 г., в порядке прохождения командного ценза, Щепихин был назначен командиром 2-го Уральского полка.
Появившись зимой 1918 г. в Войске, полковник Щепихин, являвшийся единственным из уральцев, окончившим по 1-му разряду полный курс академии, хорошо знакомый с практической штабной работой по мировой войне, небезосновательно считал себя наиболее достойным кандидатом на занятие должности командующего войсками. Однако его претензиям на лидерство не удалось сбыться: на совещании он убедился, что в Войске имеются и другие, более популярные, офицеры, к мнению которых прислушиваются. И среди них бесспорное лидерство принадлежит Мартынову. Более того, поскольку решение о назначении на высшие командные посты голосованием принимал Войсковой съезд, то Щепихин, за десятилетия пребывания вне Войска ослабивший связи с земляками, был мало известен и не пользовался популярностью и уважением в среде казаков и фронтового офицерства. Поэтому первые строки, посвященные Щепихиным в своих воспоминаниях Мартынову, носят нескрываемый отпечаток недоброжелательства, раздражения и досады: «…Тут же юркает маленький с голубыми вострыми глазками, худощавый, с рыжеватой бородой командир 3-го полка Матвей Филаретович Мартынов».
Съезд и правительство нашли разумный компромисс, который позволял использовать лучшие качества обеих претендентов. 17 февраля начальником штаба войск Уральского казачьего войска и области был избран полковник С.А. Щепихин, а 19 февраля полковник М.Ф. Мартынов был назначен Войсковым съездом новым командующим войсками. «М.Ф. Мартынов… имел большие связи среди депутатов Круга (Имеется в виду Съезд. – Авт.), а потому предложение Фомичева назначить его Командующим войсками встретило полное сочувствие Круга. Человек он был скромный и весь на виду: его глаза, лицо - зеркало, по которому каждый читал его самые сокровенные думы».
Это решение, судя по мемуарам Щепихина, еще более обострило его отношение к командующему. Щепихин, считавший себя гораздо более подготовленным в профессиональном отношении, не жалеет критических оценок в адрес Мартынова, причем в ряде случаев он не замечает, что в угоду своей обиде противоречит самому себе, ставя в вину Мартынову то, за что далее по тексту приходилось воздавать хвалу. И с ходом боевых действий общая тональность характеристик меняется: из однозначно критической она становится более сдержанной и явно одобрительной в конце. Масштаб, благородство и цельность личности Мартынова оказались таковы, что даже его явные оппоненты вынуждены были это признать.
Назначение Мартынова на должность командующего вооруженными силами Уральского войска открыло последний, наиболее напряженный этап его жизни.
К марту 1918 г. Уральский совдеп постоянно пытался перехватить реальную власть у казачьих структур. И по его просьбе органы Советской власти прилегающих регионов начали экономическую блокаду Войска. Форсировал события и взял на себя инициативу по установлению Советской власти на Урале Оренбургский совет, имевший в своем распоряжении свободные после подавления сил Дутова вооруженные формирования. 23 марта в приграничный казачий Илецкий городок внезапно прибыл отряд красной гвардии, начались аресты и репрессии. К утру 26 марта подошли призванные на помощь казаки окрестных станиц, и в Илеке началось стихийное антибольшевистское восстание. К вечеру Илецкий городок был полностью очищен от красногвардейцев.
Открытое вооруженное выступление илецких казаков поставило все Войско перед свершившимся фактом, и надеяться на дальнейшее, относительно мирное, «сосуществование» с Советской властью стало теперь невозможно. В ночь на 29 марта отряд из 50 офицеров и казаков под командованием Мартынова и группа казаков из Союза фронтовиков под командой есаула Албина разогнали совдеп и арестовали его членов.
Несмотря на предпринятые титанические условия, военный потенциал Уральского войска был ограничен. После демобилизации запасы оружия были крайне скудными: удалось сохранить всего около 3 тыс. винтовок (частью устаревших систем) и 19 пулеметов с ограниченным запасом патронов. На территории Войска оказался также не сумевший пробиться на родину из-под Царицына 1‑й Оренбургский конно-артиллерийский артдивизион (8 орудий, из которых исправными были только 2). Таким образом, несмотря на подвижность, приспособленность казаков к местным условиям, наличие хорошо подготовленного военного материала конницы, Войско могло сопротивляться только при взаимодействии с другими белыми фронтами. А какой-либо достоверной информации о состоянии антибольшевистской борьбы в других регионах к началу апреля 1918 г. в Уральске не было. Попытка связаться с белым подпольем и чехословаками окончилась печально: посланный разведчик (войсковой старшина Олимпий Аничхин) попал в руки Саратовской ЧК.
Поэтому, в силу объективных причин, стратегия уральцев носила оборонительный характер, тактика же, наоборот, – была наступательной. Из конфигурации границ вытекал единственный пригодный для уральцев способ действий: по внутренним операционным линиям, внезапно сосредотачивая все силы попеременно на различных направлениях и громя противника по частям, совершая рейды по его тылам и не допуская концентрического наступления на Уральск.
1 мая 1918 г. советская Особая армия Б.М. Молдавского (до 6 тыс. штыков и сабель при 110 пулеметах и 18 орудиях, 3 бронемашины, 2 бронепоезда, 5 самолетов) начала наступление к Уральску на саратовском направлении. Ей противостояли Учебная конная бригада (1-й и 3-й полки) войскового старшины С.Г. Курина, 2-й пеший учебный полк, офицерская дружина и несколько, вооруженных преимущественно холодным оружием, конных дружин, партизанских отрядов и пеших сотен, имевших в общей сложности всего около 800 штыков и 4 000 шашек при 19 пулеметах и 2 орудиях. Несмотря на частные успехи, в том числе у Переметного, когда сотня стариков Чаганской станицы в темноте внезапно и дерзко с одним холодным оружием атаковала и заставила бежать передовой советский бронепоезд, главные силы Особой армии продвигались к Уральску, сбивая с позиций уральских ополченцев и пехоту.
Общее командование принял на себя выехавший на фронт полковник М.Ф. Мартынов. По свидетельству С.А. Щепихина, он «с обычной для него энергией появлялся в самых ответственных местах… и спасал положение. “Сам командовал войсками, сам и пушки заряжал” - относится к нему в… прямом смысле: брошенные пулеметы он хватал своими руками и наводил на противника; он заменял павших артиллерийских начальников, чтобы в следующую минуту оставить батарею и под огнем противника на автомобиле нестись к конным частям, дрогнувшим или отходящим, сесть на коня и во главе конной атаки врезаться в каррэ противника..».
У уральского командования возник дерзкий план: бросить в рейд по тылам красной группировки единственную свою полностью боеспособную часть – Учебную конную бригаду Курина. Вечером 5 мая бригада Курина уходит в рейд по тылам красных и перехватывает железную дорогу. Отрезанные советские части остановились и после решительной атаки казаков на станцию Шипово начали отход к Озинкам, бросая вооружение и сжигая оставляемые казачьи поселения. Операция увенчалась полным успехом, и в итоге уральцам удалось, сражаясь в одиночестве, успешно отразить первое наступление большевиков и отстоять, в отличие от всех остальных казачьих войск, свою территорию.
После ликвидации непосредственной угрозы Войску командующий полковник Мартынов и его начальник штаба полковник Щепихин, стремясь использовать общественный подъем, ставший результатом одержанной победы, задумали и начали переформирование вооруженных сил Уральского войска на полностью регулярной основе. Вводилась жесткая дисциплина, укреплялись штабы, все станичные дружины ликвидировались. По новому плану развертывания предполагалось создание к имевшимся 2 учебным конным и 1 пешему полкам по мобилизации еще 12 льготных казачьих полков из фронтовиков и вооружение их трофейным оружием.
Однако военные успехи и безусловное усиление авторитета и популярности высшего военного командования обострили и его отношения с гражданской властью. Войсковое правительство, как впрочем и Самарский Комуч в это же время, явно опасалось, что восстановление «дореволюционной» дисциплины и строевых частей вместо милиционных дружин может привести и к политическому изменению сущности режима. Глава правительства социалист Г.М. Фомичев стремился консолидировать свою власть и предупредить появление в среде офицерства влиятельного лидера, который мог бы попытаться установить военную диктатуру и атаманскую власть. Даже поздравляя высшее командование с успехом, Фомичев не мог удержаться от пассажа о том, что «Войско не потерпит никаких Наполеонов».
Особенно остро Войсковое правительство и социалистические круги Съезда подвергали критике действия не командующего полковника Мартынова, пользовавшегося день ото дня все большим авторитетом среди фронтового офицерства и казачества, а казавшегося им более уязвимым начальника штаба Щепихина. В этой ситуации командующий встал целиком на защиту своего начальника штаба, о чем свидетельствует сам Щепихин: «Информацию Круга и Правительства я в конце концов переложил на М.Ф. Мартынова. М.Ф. Мартынов очень любил эту функцию и разливался всегда соловьем перед депутатами; он в совершенстве владел казачьей образной речью, не утратив еще элементарные ее особенности, а потому был депутатам более понятен… Депутатам он очень нравился и своей приветливостью, и своей отзывчивостью, а главное - их подкупало то, что сам “командующий” летит в атаку».
Вновь, если убрать явно недоброжелательный тон, вырисовывается достаточно объективная картина. Активная деятельность Мартынова на Войсковом съезде, который являлся в этот период высшим органом власти, позволяла самому начальнику штаба Щепихину, категорически не согласному с вмешательством в его работу правительства и Съезда, под этим политическим прикрытием сосредоточиться на штабной работе. Мартынов, по свидетельству Щепихина, искренне ценил штабной профессионализм последнего и «мало вмешивался в работу штаба, а если и вмешивался, то всегда это выглядело очень деликатно, хотя и не всегда уместно… во всяком случае, от него я имел полный карт-бланш…».

Аватара пользователя
Гусельциков
Сообщения: 274
Зарегистрирован: 20 июн 2013, 22:02
Откуда: Запорожье. Украина
Контактная информация:

Re: Мартынов Матвей Филаретович

Сообщение Гусельциков »

Другой яркой, хотя и неоднозначной, чертой Мартынова в должности командующего, Щепихин называет стремление к непосредственному управлению частями на поле боя. «Зато когда гремели выстрелы на фронте, М.Ф. весь преображался и ничего его не могло остановить и задержать в штабе. Так, при первом наступлении красногвардейцев на Уральск, М.Ф. самолично сражался в рядах дружин - ходил в атаку, стрелял из пулемета… лежал в цепи; ругался, подбадривал, суетился…» Мартынов, «лично храбрый, в сфере батальной распорядительный, но человек весьма ограниченных военных познаний и тем паче опыта… Все эти качества предназначали его к роли, во-первых, чисто фронтовой, во-вторых, не далее полка, а в гражданскую войну, пожалуй, дивизии, но не выше… Он весь был огонь и конечно никакой командующий - это хороший эскадронный, много полковой командир! Бой шел, развивался, но командующего найти было нельзя… на фронте своими властными, но неумелыми распоряжениями частенько путал игру... Он от этого быстро и сгорел. Если бы дал себе труд поработать над собой - из него возможно выработался бы хороший начальник, хотя бы в масштабах гражданской войны».
Эта критика со стороны Щепихина вряд ли может считаться полностью объективной и справедливой. Позже, уже после отъезда Щепихина из Уральского войска, Мартынов, проявляя подлинный талант военачальника, провел две успешные контрнаступательные операции, в ходе которых были нанесены поражения основным силам советской 4-й армии.
Вообще, как признано военной теорией и практикой, управление любыми подвижными войсками (кавалерия, танки и т.д.) в маневренной операции невозможно осуществлять из глубокого тыла. Сам бой, динамичный и скоротечный, требует постоянного и действенного владения обстановкой старшими строевыми начальниками, что до появления развитых систем беспроводной связи, как правило, могло быть обеспечено лишь личным присутствием на таком удалении от поля боя, которое позволяло управлять войсками в режиме реального времени.
Что касается особенностей этого управления в Гражданскую войну, то боевые действия с обеих сторон являлись маневренными, вплоть до «эшелонной войны». Детальное планирование операций не практиковалось, в лучшем случае перед войсками ставились директивы, в которых указывались задачи для войск, а способы их реализации оставались на усмотрение строевых начальников на поле боя. Стратегические задачи решались гораздо меньшими массами войск и не стратегическими (по старым представлениям) по численности войсковыми единицами звена дивизия - бригада (хотя бы и носившими названия «корпус» или «армия»), а тактические по масштабу бои имели нередко стратегическое значение. Неоценимое значение имел и личный пример военачальников для подъема духа своих войск.
Поэтому, в условиях Гражданской войны - с резко меняющейся военной обстановкой, плохой связью, разреженностью боевых порядков и слабой управляемостью войск на всех фронтах Белой борьбы - роль старших командиров на поле боя огромна. Трудно себе представить, как М.Ф. Мартынов, следуя рекомендациям Щепихина, мог бы успешно управлять боем из своего штаба в Уральске на расстоянии 70 верст по единственной и ненадежной телеграфной линии, самостоятельно видеть развитие событий, оперативно принимать решения и останавливать, поворачивать назад колеблющиеся или смятые противником казачьи части. Из описания Щепихина видно, что Мартынов действительно бросается в наиболее ответственные места поля боя, там, где его личное вмешательство может переломить ход событий и решить исход боя.
Своеобразную точку в этом споре о месте нахождения военачальника в бою в условиях Гражданской войны поставил сам генерал Щепихин. Будучи в должности в должности начальника штаба Западной армии, он 7 марта 1919 г. направил комкору-3 Уральского телеграмму: «Молодые войска требуют… стать к ним… в непосредственную близость. Расположения штабов дивизий в 10 верстах и более от боевых линий и управление исключительно по телефону считаю недопустимым. На удар отвечать ударом… Рекомендую уверенные, решительные, даже дерзкие тактические приемы, ставящие целью разбить войска противника, а отнюдь не выигрыш пространства». Вот так пришлось Щепихину требовать от своих войск уже в 1919-м именно того, что ставилось им в вину М.Ф. Мартынову весной предыдущего, года.
А может быть - зададимся риторическим вопросом, - при написании этих строк перед глазами автора стояли как образец «удары» и «приемы» его оппонента – Матвея Филаретовича? Судя по запискам Щепихина, в конечном итоге его неприязненные оценки Мартынова все-таки изменились: «В начале я очень был огорчен, что мой командующий фронтом… при первых выстрелах исчез на фронте и там все время оставался. Напрасно я огорчался: во-первых, тыловая, штабная работа, требующая планомерности и пунктуальности, идет всегда ровнее в руках одного руководящего лица, а, во-вторых, как знать, каким чутьем возможно предугадать, не сыграет ли на фронте, по крайней мере хоть на одном его участке, личное воздействие командующей воли, подобного чуду… М.Ф. Мартынов - непревзойденный образец героя Гражданской войны, в которой, как ни в какой другой военной операции, нужен начальник, подающий личный пример…».
При дальнейшем развитии конфликта между командованием Уральской армии и вышестоящими органами гражданской власти, Мартынов в моральном плане вел себя безукоризненно, ставя честь и интересы дела выше собственных амбиций. Поводом для их решающего столкновения послужило обсуждение в начале июня 1918 г. планов дальнейших военных действий. Мартынов и Щепихин настаивали на немедленном проведении широкомасштабной наступательной операции с целью взятия Саратова. Съезд решительно этому воспротивился, ссылаясь на отсутствие вооружения и неготовность частей. И, в свою очередь. потребовал подчинения себе военного командования в оперативных вопросах, а Щепихина обвинил в утаивании от депутатов секретной информации.
Теперь уже Мартынов, защищая своего начальника штаба, предъявил Съезду жесткий ультиматум: либо Щепихин остается, либо они уходят с постов вместе. Съезд несколько дней просил Мартынова, очень популярного среди казачества, остаться, но тот был непреклонен. В результате на его место был избран генерал-майор В.И. Акутин, а начальником штаба – полковник С.П. Кириллов.
Отстраненный от должности полковник С.А. Щепихин вскоре уехал за пределы Войска, Мартынов же возвратился в строй и начал формировать специальный отряд (две сотни – 5-я и 6-я 1‑го учебного полка и две сотни 4‑го льготного полка) для рейда на Самару. 13 июня разъезд уральских казаков вошел в соприкосновение с частями Народной армии и отряд Мартынова отправился в Самару. Командование Народной армии отказалось снабдить Уральскую армию военными материалами и предложило совместно захватить их у красных. Тогда полковник Мартынов выделил в распоряжение частей Народной армии у Сызрани одну сотню, а с оставшимися силами выступил на Бузулукский фронт.
26 июня после упорного трехдневного боя чехословацкий отряд с бронепоездом и уральский казачий отряд заняли Бузулук, захватив и поделив между собой трофеи: 1 бронепоезд, 2 бронемашины, 4 тяжелых и 8 легких орудий, много оружия и боеприпасов.
При отражении второго генерального наступления красных на Уральск (с 1 июля 1918 г.) отряд Мартынова, возвращаясь из Самары, совершил смелый рейд в тыл красной группировки, перерезал линию Рязано-Уральской железной дороги, захватил множество трофеев (в том числе 3 бронемашины) и тем во многом обеспечил разгром частей 4‑й красной армии.
После этих событий Войсковой съезд за отличия произвел Матвея Филаретовича Мартынова в чин генерал-майора (позже эти и последующие производства были признаны Верховным правителем адмиралом А.В. Колчаком).
25 июля генерал Мартынов был назначен командующим главным на то время для уральцев Шиповским фронтом (саратовское направление) и в начале августа провел успешную наступательную операцию, которая привела к занятию 7 августа станции Чалыкла. В этом бою Мартынов был ранен и сдал командование полковнику Н.Н. Бородину.
Вернулся на Шиповский фронт он где-то в начале сентября. Снова был ранен в руку в бою 13 – 14 сентября под хутором Кобзарь, когда с винтовкой наперевес повел вперед цепи заколебавшихся подразделений Учебно-пешего полка.
К октябрю, после потери Самары, для Уральской армии сложилась принципиально иная, исключительно неблагоприятная стратегическая ситуация. Красное командование приняло решение нанести решающее поражение Уральской армии, занять Уральск и окончательно вывести уральское казачество из войны. Эта задача возлагалась на главные силы 4-й армии (Уральская, Самарская (позже 25-я), 2-я Николаевская дивизии и отдельная Александрово-Гайская бригада) и часть сил 1-й армии. Общий замысел генерального наступления естественным образом диктовался сложившимися очертаниями линии фронта и предполагал концентрическое наступление на Уральск с трех (западного, северо-западного и северного) направлений, что не позволило бы казачьему командованию осуществлять маневры по внутренним операционным коммуникациям и наносить удары красным группировкам по частям.
В течении октября Уральской армии, двукратно уступавшей противнику в численности (17 тыс. штыков и шашек против 28 тыс.), трехкратно - в вооружении и абсолютно – в обеспеченности боеприпасами, пришлось развернуться на широком фронте в 250 км. Войска Шиповского фронта полковника Бородина (1‑я учебная, 2‑я и 3‑я льготные дивизии, 33‑й Николаевский стрелковый полк, Уральский пеший полк и отдельная Сламихинская конная бригада) прикрывали саратовское направление. На северном и северо-восточном направлении оборонялся Соболевский фронт генерал-майора М.Ф. Мартынова (Илецкая и 4‑я льготная дивизии, 13‑й Оренбургский полк). Гурьевская группа генерал-майора В.С. Толстова (усиленная бригада) прикрывала юг Войска от Астрахани.
Генерал Мартынов вынужден был действовать в условиях стратегической обороны. Учитывая превосходство казачьих конных частей в мобильности и существенный перевес противоположной стороны в пехоте и огневой мощи, он не стал втягиваться во фронтальные столкновения на укрепленных позициях, а старался вести подвижную активную оборону, выигрывать время и постепенно отходить при глубоком вклинивании красных на казачью территорию, осуществлять маневр по внутренним операционным линиям, быстро сосредотачивать конные ударные группы и наносить удары во фланг и тыл.
Вскоре уральскому командованию удалось нащупать самое уязвимое место советской 4‑й армии. Против западной и северной ударных групп оно оставило слабые заслоны и перебросило главные силы против наступавшей с северо-запада 2-й Николаевской дивизии В.И. Чапаева. В ходе Таловской операции 13 октября Соболевский фронт Мартынова окружил и наголову разгромил 2-ю Николаевскую дивизию: красные потеряли до 1,7 тыс. убитыми, много пленными, 22 пулемета и 6 орудий.
Затем 17 октября части Соболевского и Шиповского фронтов, руководство которыми принял на себя генерал Мартынов, отразили с большими потерями, разгромив 2 бригады, наступление Уральской дивизии. Между северной и западной ударными группировками красных образовался громадный разрыв, и они приостановились. (Заметим в скобках: именно после Таловско-Шиповской операции, решением РВС 4-й армии Чапаев за поражение был отстранен от командования 2-й Николаевской дивизией и отправлен в Академию Генштаба РККА).
С 7 ноября 25‑я стрелковая дивизия начинает наступление с севера на Уральск, и части Соболевского фронта генерала Мартынова ведут упорные оборонительные бои.
Где-то в промежутке между 12 и 15 ноября Экстренный Войсковой Съезд из-за неудач на фронте принял решение о смещении с поста командующего армией генерала Акутина и назначить временно командующим генерала Мартынова. Офицер Учебно-пешего полка, войсковой старшина А.И. Потапов так вспоминал встречу с генералом Мартыновым в этот период: «По дороге нас на автомобиле обогнал доблестный генерал М.Ф. Мартынов, которого так любили казаки и офицеры и так верили в него, что достаточно было узнать, что он с нами, мы не сомневались в своей победе над врагом, в каком бы количестве он не был. В самые сильные бои генерала Мартынова видел каждый казак, каждый офицер, находящийся на передовой линии. Он, никогда не ложась и не прячась, иногда пешком, иногда в санках, запряженных парой, появлялся в самых опасных местах боя и там, где вера в благоприятный исход боя для нас покидала нас, достаточно было его появления, как уверенность, мужество и отвага возвращались к нам, и мы забывали всю опасность и верили в победу. В тот момент он прибыл, еще не оправившись от ранения и раненую руку носил на косынке, что нисколько не мешало ему быть с нами в бою с утра до вечера».
Его замысел Соболевско-Красноуметской операции поражает своей простотой и, вместе с тем, наступательным духом и смелостью. Он был подсказан конфигурацией фронта: глубоким вклинением красных на юг вдоль тракта Бузулук - Уральск. Мартынов принимает решение оставить заслоны и сковать демонстративными действиями 1-ю бригаду 25-й дивизии и бригаду 24-й дивизии, скрытно перебросить на фланг Учебную конную бригаду (1-й и 3-й учебные конные полки) и нанести ею удар по 3-й бригаде 25-й дивизии, составлявшей второй эшелон красных войск, что привело бы к окружению наступавшей в первом эшелоне на станицу Красноуметскую 2-й бригады этой дивизии. На фронте в районе Красноуметской, где оборонялись Учебно-пеший полк, 12-й и 13-й Уральские льготные конные полки, также был подготовлен тактический обход конной массой восточного фланга красных. Здесь удивляет концентрация, массирование сил для решения наиболее важной задачи: в районе Красноуметской примерно 10 из 16 сотен были сосредоточены в резерве для контрудара, а непосредственную оборону вели лишь 4 пеших сотни и конная полусотня. Безусловно, эта группировка белых частей носила крайне рискованный характер, но Мартынов, веря в стойкость и боевые качества своих частей, особенно учебных, рассчитывая на то, что они выстоят против таранного удара превосходящих в 7 – 8 раз красных сил, сознательно шел на это.
Одновременные удар Учебной бригады на поселок Новоозерный и оборона станицы Красноуметской 16 ноября стали кульминацией Соболевско-Красноуметской операции. В течение почти всего дня под Красноуметской Учебно-пеший полк (4 сотни) сдерживал яростные атаки 2-й бригады красных. И лишь под вечер, когда красные полностью использовали резервы и увязли в бою, Мартынов начал конную контратаку. Она стала, без преувеличения, одним из уникальных моментов в истории кавалерии. Генерал Мартынов, будучи не в состоянии из-за ранения руки сидеть в седле, в открытом легковом автомобиле повел под сильным огнем артиллерии и пулеметов за собой в контратаку лаву 12-го и 13-го конных полков. Водитель был, по свидетельству Масянова, «ни жив, ни мертв», но атака увенчалась полным успехом: казачья конница прорвала фронт и врубились в массы бегущей советской пехоты.
Соболевско-Красноуметская операция стала вершиной военного таланта генерала М.Ф. Мартынова. В результате ее проведения были полностью разгромлены обе красные бригады: взято 10 орудий, около 3 тыс. пленных. В этой операции генерал Мартынов ярко продемонстрировал качества талантливого кавалерийского военачальника, решающего исход боя решительными наступательными действиями, свою способность к верной оценке обстановки и возможностей сторон, склонность к развитию операции в глубину, смелость на грани допустимого риска, волю, упорство и настойчивость.
За победы на Шиповском и Соболевском фронтах Войсковой Съезд в октябре произвел его в чин генерал-лейтенанта.
27 ноября пришла телеграмма от Верховного правителя адмирала Колчака с приказанием переформировать Уральскую армию в Уральскую отдельную армию с назначением ее командующим находившегося на территории Войска генерал-лейтенанта Н.А. Савельева. Начальник штаба армии писал позже: «…Насколько помню, Уральская армия сформирована в ноябре 1919 года по телеграмме Колчака… командующим армией назначался ген.-л. Савельев. В телеграмме лишь указывались права командующего и штаты штаба армии». Удивительно, что подобное решение, связанное с серьезной реконструкцией, было передано телеграммой, а не с эмиссаром. Назначение «сверху» командарма подчеркивало подчиненность Войска власти Верховного правителя. Получилось так, что уралец генерал-лейтенант М.Ф. Мартынов, к этому времени три раза раненый только на Гражданской войне, создатель и первый командующий Уральской армией, недавно разгромивший еще одну наступавшую с севера красную дивизию, вторично смещался с этого поста.
Трудно сказать, почему он оказался для высшего командования в Омске менее предпочтительным, чем 52-летний иногородний генерал-лейтенант Савельев, имевший за плечами лишь Виленское пехотное юнкерское училище, достойно прослуживший всю предыдущую службу в Сибирских стрелковых частях, но ничем себя до этого не зарекомендовавший (в 1917 г. генерал Савельев был назначен командиром 49-го корпуса, который по демобилизации рассеялся, а сам генерал перебрался в Уральск (он был женат на уральской казачке), где и проживал, выполняя работу консультанта по строительству оборонительных рубежей в окрестностях Уральска). У Савельева, очевидно, отсутствовали специфические навыки управления казачьей конницей в условиях маневренного боя, он хуже знал театр военных действий, не обладал популярностью и авторитетом среди уральского казачества, что было немаловажно в условиях Гражданской войны. Единственное рациональное объяснение этого решения может заключаться в том, что Сибири нужен был послушный исполнитель воли навой центральной власти, который сможет ограничить «казачью самостийность» и более рационально использовать потенциал казачьих территорий в антибольшевистской борьбе.
Однако принимавшие это решение не очень хорошо представляли себе особенности восприятия казачеством подобного решения и все его последствия. Был нанесен удар по престижу Войскового съезда, Правительства и высшего командного состава армии, ухудшилось отношение рядовых казаков к офицерству, которое само попало в трудное положение, поскольку, с одной стороны, вынуждено было выполнять требования общевоинской дисциплины и подчиняться новому командующему, а с другой - считалось «на службе у Войска» и сильно зависело от общественного мнения и решений невоенных органов власти - Съезда и правительства. В сложившейся критической обстановке значительная часть казаков считала Войско брошенным на произвол судьбы перед лицом наступления красных армий. И теперь Сибирская белая власть, которой Войско подчинилось добровольно, вместо оказания действенной помощи открыто пренебрегла коллективной волей казачества и нанесла оскорбление лучшему уральскому генералу, заменив его на своего ставленника в нарушение принятых ранее Войсковым съездом решений.
Да и время для смены командования накануне грозных испытаний было выбрано неудачно. Показательно, что в этой ситуации генерал-лейтенант М.Ф. Мартынов вновь возвращается в строй на должность командира корпуса, не принимая никаких попыток фрондировать или, обидевшись, уехать с территории Войска, как это сделал летом Щепихин. Вероятно, Мартынов, будучи наиболее популярным военным деятелем уральского казачества, в ноябре вполне мог совершить военный переворот и взять власть в Войске (что и сделал позже в марте 1919 г. генерал В.С. Толстов), но он сознательно поставил интересы Белого Дела выше своих карьерных, хотя, по оценке Щепихина, был, якобы, человеком крайне самолюбивым, амбициозным и любящим популярность.
Отход осенью и зимой 1918 г. белых армий далеко на восток сделал положение Уральской армии, оставшейся в одиночестве на фланговой позиции и полностью лишенной снабжения вооружением и боеприпасами (от которых она зависела абсолютно, когда стрелкам выдавали для боя на руки всего по 6 винтовочных патронов), стратегически безвыходной. Из-за сильных снегопадов пришлось спешить казачью конницу, и теперь перевес советской 4-й армии в численности и вооружении стал решающим, ибо казачьи части не были в состоянии парировать их фронтальные таранные удары. Природные условия привели к потере одного из ключевых боевых преимуществ конных казачьих частей – маневренности, возможности быстро перебрасывать силы по внутренним операционным направлениям. Воевавший здесь советский военачальник И.С. Кутяков открыто признал: «Маневренный талант казачьих квалифицированных командиров встретил непобедимого врага – суровую природу. Активный род войск – конница, - потеряв подвижность, превратились помимо их воли в пассивный. Для слабо развитых в военном отношении красных командиров настало счастливое время».
Но и в этой ситуации генерал Мартынов, командуя одним из двух корпусов Уральской армии, пытался организовать оборону столицы казачества – Уральска. В тяжелых кровопролитных боях, лишенные боеприпасов, казаки постепенно отходили, цепляясь за каждый оборонительный рубеж. Мартынов был постоянно на передовой, в наиболее опасных местах, в гуще боев, и своим присутствием поддерживал колеблющийся дух казаков.
Вот лишь один эпизод. 12 января 1919 г. позиции казачьей пехоты (Учебно-пеший полк четырехсотенного состава и 2 роты 33-го Николаевского стрелкового полка при 11 пулеметах и 2 орудиях) у поселка Новозерный были атакованы главными силами 1-й бригады 25-й дивизии (217-й и 218-й стрелковые полки - всего 17 рот, 1 эскадрон, 29 пулеметов, 5 орудий). По воспоминаниям войскового старшины А.И. Потапова, «красные, не обращая внимание на огонь, шли, все время пополняясь из резервов. Видя упорство красных, с каким они шли, и принимая во внимание, что тыл наш уже в руках красных и что удержаться тут было невозможно, да и бесполезно – все равно надо было уходить, генерал Мартынов пехоту и артиллерию отвел с позиций… а чтобы прикрыть их отход и нанести противнику большие потери, оставил на позиции пулеметы».
Очереди 11 пулеметов, установленных открыто на санях, почти в упор буквально смели первую цепь красноармейцев, но следовавшие за ней другие цепи медленно, с громадными потерями, все же шли вперед. Красные орудия и пулеметы, в свою очередь, развили сильный темп стрельбы и попытались подавить казачьи пулеметы. Как вспоминал Потапов, под сильным огнем на открытой позиции, генерал Мартынов ходил от одного пулемета к другому, приговаривая «А ну еще, а ну еще, вот хорошо, молодцы, молодцы!» и методично проверяя установку прицела. Настроение пулеметчиков стало азартным и они, несмотря на то, что номера пулеметных расчетов гибли или получали ранения, огнем в упор заставили красные цепи залечь. Когда отходящие казачьи части уже достаточно удалились и вышли из-под удара, Мартынов отдал приказ отходить, при этом «красные были настолько близко, что бежали за пулеметными санями, чуть не хватаясь за них, но благодаря снегу и огню с саней они быстро отстали».
В январе 1919 г. линия фронта подошла к Уральску, и генерал Мартынов был назначен начальником его обороны, то есть, фактически, командовал основными силами Уральской армии (1‑й и 2‑й Уральские корпуса). Несмотря на подавляющий перевес красных в огневой мощи и численности, генерал Мартынов разработал план активной обороны города. В соответствии с ним, на фланге оборонительной позиции сосредотачивалась сводная ударная конная группа генерал-майора В.И. Акутина. Ей была поставлена задача нанести сильный и внезапный удар во фланг и тыл противника, после того как красные втянутся в штурм города.
Однако непредвиденные обстоятельства сорвали выполнение этого рискованного и дерзкого замысла.
Генерал Акутин не успел, ввиду сильного снегопада и бурана, сосредоточиться в указанном районе. Кроме того, по донесениям уральской разведки, общий штурм города красными планировался на 25 января, но они начали наступление раньше срока, что спутало все планы казачьего командования. Трагическая задержка привела к тому, что лучшие казачьи части, вместо обороны Уральска, совершали в это время форсированный марш. Но и в этих условиях генерал Мартынов не потерял присутствия духа и попытался задержать наступление красных до завершения сосредоточения и выступления ударной группы.
Пока не был ранен…
Начальник штаба Уральской армии полковник В.И. Моторный вспоминал в плену об обстоятельствах ранения генерала Мартынова в ходе штурма Уральска 23 января: «…Красные не останавливаясь в первой линии окопов, продолжали безостановочно наступать дальше настолько быстро, что Гурьевский пеший дивизион едва успел занять укрепленные кирпичные сараи, лежащие в 1 версте к северу от здания станции Уральск. Однако и он не был в состоянии удержаться, видя отходящие части пехоты, конницы и орудия. Последние меняли позиции, а потому не поддерживали Гурьевский пеший дивизион, который начал отходить. Тогда ген. Мартынов, командовавший всеми войсками обороны, выдвинул к северу от вокзала последний резерв – Школу юнкеров, с которой пошел сам. Вскоре он был смертельно ранен в живот и Школа юнкеров также начала отходить…».
Организм генерала Мартынова более двух месяцев боролся с тяжелейшим ранением в брюшную полость. Одно время казалось, что исход лечения благоприятен: самочувствие раненого стало лучше. К середине марта он даже считался ведущим по популярности кандидатом на выборах Войскового атамана. Однако после временного улучшения, здоровье Мартынова резко ухудшилось: начался гнойный перитонит.
Генерал-лейтенант Матвей Филаретович Мартынов скончался в Гурьеве 31 марта 1919 г. Место его погребения не известно.
После кончины генерала Войсковой съезд создал специальную «Комиссию по сооружению памятника генералу М.Ф. Мартынову» и начался прием народных пожертвований. В траурном приказе по Уральской отдельной армии говорилось: «...Со смертью его мы лишились одного из самых крупных борцов не только за Войско, но и за всю Россию. Популярность Матвея Филаретовича была столь огромна, что его знал не только каждый казак, но и все те, кто ведет борьбу против Войска. Ему верили и его любили здесь у нас и его ненавидели и боялись там, у красных…».
Общеизвестно, что история конницы всегда есть история ее начальников. В этом смысле генерал Мартынов стал одним из наиболее энергичных, ярких и талантливых кавалерийских командиров на белом Востоке. Он сыграл решающую роль в создании Уральской армии в наиболее трудный начальный этап борьбы, затем, делая ставку на активные маневренные действия конницы в качестве ее командующего (либо начальника основных сил), трижды нанес жестокие поражения красной 4‑й армии, проявил личную храбрость и самопожертвование (был три раза раненым за 9 месяцев боев) и получил смертельную рану в бою на улицах столицы Уральского казачьего войска.
Война была стихией Мартынова, она выявила его необычайную энергию, дерзкую смелость, бескомпромиссность, непоколебимую верность долгу русского офицера и величие духа. Его выдвинула глубинная народная масса. Будучи природным уральским казаком, истово любящим свое Войско и родной Яик, он избрал службу России своим единственным призванием. Фигура его – как связующая нить – от великих российских военачальников «впереди на белом коне» уходящих веков, к новой эпохе военного дела XX в., когда стремительный маневр, уже с новыми средствами борьбы, стал решающим при сокрушении противника.

http://www.dk1868.ru/history/ural_kaz/martinov.htm

Ответить

Вернуться в «ГЕРОИ ОТЕЧЕСТВА»

Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и 10 гостей